Дорога к себе
Шрифт:
«Эли! Она ослепила его! А Айнери… они хорошо сработались. Похоже, и с арбалетчиком расправились так же», — одобрительно подумал Ломенар.
Маги снова коснулись нитей, на сей раз разделившись. Тот, что справа, смотрел на полуэльфа, второй же явно собирался напасть на девушек. Действовать нужно было быстро, для магии снова не хватало времени, и Ломенар взялся за ориану. Поток энергии, чудовищный жар, способный расплавить железо, ударил левого мага в висок, прожигая кожу. Тот заорал, хватаясь за голову, но крик быстро оборвался, и он рухнул на спину, уставившись в небо безжизненным взглядом. На виске чернел страшный ожог: под обугленной кожей виднелась кость.
Кольцо Ломенар раскалил так,
«Пустота?..»
В прошлый раз он даже не коснулся ее, лишь ощутил присутствие, и то потерял сознание. В этот раз его противнику удалось довести дело до конца. Маг стоял, вцепившись в какой-то амулет, и, казалось, ничего при этом не делал, но холод окружил Ломенара со всех сторон, его тело начало неметь, словно затекла каждая мышца. Ориана становилась все горячее, обжигая его, но даже эту боль он чувствовал все слабее.
Как можно бороться с тем, чего не видно, чего и вовсе нет, с Пустотой, поглощающей все?
«Все стихии сотворены таким образом, что будут защищать наш мир от проникновения Пустоты любой ценой», — вспомнились ему слова Рунара.
Этот маг не способен открыть Пустоте путь в наш мир, он лишь дал ей просочиться самую малость, ее можно остановить, ослабить…
«Посмотрим, сколько стихий ты способна сожрать?»
Ломенар потянулся на изнанку, но не смог туда проникнуть. Что-то не пускало его пальцы к нитям. Раскаленная ориана прожгла его одежду, но его онемевшее тело уже не чувствовало ее жара вовсе. Он не видел, что творится кругом, мир сузился, словно юноша проваливался в большой кувшин, глядя наружу через узкое горлышко. Его затягивало в этот «кувшин» все глубже, и никак было не зацепиться за гладкие скользкие стенки. Голова кружилась, перед глазами все плыло, Ломенара шатало как пьяного, он не понимал, реальность это или сон. Полуэльф успел увидеть, как очередная стрела Айнери вонзилась в живот магу, тот вскрикнул и выронил амулет. На миг падение прекратилось и сознание слегка прояснилось, но затем «горлышко кувшина» захлопнулось, отрезав его от мира, и все померкло.
Глава 11. Последний Треугольник
— Чем его так приложило?
23
Эльдалин не ответила, а может, и не услышала вопроса. Она сосредоточенно ощупывала грудь Ломенара, временами замирая, словно к чему-то прислушиваясь, и вдруг вскрикнула, отдергивая руки.
— Что с ним? Где он, я не понимаю! — она выглядела до крайности растерянной и взволнованной.
Айнери приложила ухо к груди Ломенара и замерла.
— Он жив, — удовлетворенно кивнула она мгновение спустя. — Сердце бьется. Да что с тобой?!
По лицу Эльдалин бежали слезы, она дрожала.
— Его энергия… жизненный свет… его нет, — всхлипывая, сбивчиво попыталась объяснить она. — Его не может не быть совсем, если он жив, но я не ощущаю в нем жизни. Я попыталась влить в него собственные силы, но они утекают будто в никуда. В мертвое тело мне не удалось бы их влить вовсе. Я не понимаю, что с ним, не вижу ран… Не считая пары ожогов и царапины, его тело не повреждено, но это лишь оболочка, она пуста! Я не чувствую его. Ломенар не мертв, но его здесь нет, только его тело, я никогда такого не видела, я не понимаю, что это…
— Хватит! Все, успокойся! Я вижу, с ним происходит что-то странное, но ты и сама не понимаешь, что именно, так что прекрати этот поток слов и слез. Пользы от них нет. Мне нужно подумать… Погоди. Ого!
Айнери подняла талисман Ломенара: лучи септаграммы оплавились и потеряли форму, металл покрылся пятнами и был весь в дырках и щербинах, будто изъеденный ржавчиной. Под пальцами он крошился.
Эльдалин ошеломленно распахнула глаза:
— Это же серебро урисков! Вы, кажется, зовете его радужной сталью. Этот металл не ржавеет, а жар, способный его расплавить, прожег бы грудь Ломенара насквозь, от такого даже амдарская кровь не спасет!
— Хочешь сказать, что это подделка?
— Никогда не слышала, чтобы орианы подделывали. Амдары никогда не осмелятся на это, а людям это просто ни к чему. Но даже будь ориана из простого железа, что могло такое с ней сотворить? Вчера она была целой, я сама видела, а маги ни разу не достали Ломенара, по крайней мере я этого не заметила. Вот, взгляни на его кольцо.
Кольцо на пальце Ломенара выглядело получше, но тоже было сильно оплавлено, хотя темный полупрозрачный камень внешне не пострадал.
— Оставаясь здесь, ответов мы не найдем, — решила Айнери. — Помоги мне привязать его к седлу, поедем дальше, куда вы и собирались. Возможно, лекари в Гермине смогут ему помочь, или маги скажут, что за сила превратила его амулет в мусор.
«Прости, дядюшка Смаль, я снова подвожу тебя, но вернуться пока не могу».
Кажется, так говорили древние мудрецы: «Какой бы долгой ни была ночь, рассвет все равно наступит». Впрочем, до ночи в прямом смысле было еще далеко — они покинули город с первой дневной долей, а теперь наступила только первая из вечерних.
Поначалу Айнери постоянно оглядывалась, но потом опасаться новой погони перестала: откуда ей взяться, если с той поляны из ультунцев не ушел никто, да и не ожидали они нарваться на Ломенара… Лес, в начале их пути маячивший на горизонте, потихоньку подбирался к дороге, и вскоре справа уже можно было различить отдельные деревья. Навалилась усталость, но Айнери все откладывала мысль об отдыхе, стремясь уйти как можно дальше от столицы. Она смотрела теперь в основном на дорогу и потому вздрогнула, услышав негромкое:
— Здравствуй, Айнери Лин-Таари.
Девушка остановилась и дико огляделась. Сзади тихонько ахнула Эльдалин.
На опушке леса, в паре ланов от дороги, стоял человек — словно соткался из смешения солнечных лучей и тени листвы, до того бесшумно он появился. Довольно высокий, широкоплечий, на вид лет пятидесяти — самый расцвет зрелости для мужчины, с широким обветренным лицом, он спокойно глядел на замерших девушек, а его волосы золотило постепенно садившееся солнце. Его можно было принять за лесника или охотника, если бы не рубашка из нежно-зеленого полотна, вышитая по вороту и обшлагам блестящими нитями, — роскошь, хотя и умеренная, но странная для человека, проводящего много времени в лесу. Возле незнакомца невозмутимо сидел огромный пушистый пес необычного красно-рыжего цвета, неподалеку паслась каурая лошадь.