Дорога в две тысячи ли
Шрифт:
– Не может! – хулидзын скривила губы в грустной усмешке. – Нет и не может быть тут у вас таких блюд. Хлеба хочу. Черного. Ржаного хлеба – хоть кусочек! И молока стакан, парного,из-под коровы… Картошки в мундире с луком… - голос ее зазвенел нездешней, потусторонней тоской.
– Огурчика бы или капустки, чтоб хрустела… И водoчки шкалик – со льда, «со слезой»… А к ней – селедочки с лучком!
Люй Ши и евнух переглянулись и синхронно развели руками. Горе госпожи, похоже, было глубоко и неизбывно. Но любопытство пересилило,и Люй Ши осторожно поинтересовался:
–
что такого? Сама же велела ее «старшей сестрой» величать. И к Люй Ши частенько, забывшись, обращалась «братишка».
– А? – загрустившая хулидзын подняла на мальчишку прозрачные нелюдcкие глазищи.
– А что такое «водочка», а? И почему со слезами?
– Небесный напиток такой, - ухмыльнувшись, oтветила она.
– Ангелы небесные рыдают, на меня, дуру, глядя, вот потому и со слезами… Чертенок, не трави душу, а? Вот, лучше сам грызи эту утку. Тебе еще расти и расти, парень,так что ешь мяса побольше. А я, так и быть, персиков съем сушеных… глаза б мои на них не глядели…
Поднявшись, она похромала прочь – наверное, опять к пруду собралась на рыбок смотреть – а Люй Ши, проводив ее взглядом, вздохнул и печально вгрызся в утиное крыло. И то сказать – утка вышла жестковата, неудивительно, что хулидзын ее вкушать не пожелала.
– Парень, дело не в яствах, земных или небесных, – неожиданно подал голос старый Ба и уселся к столу, деликатно подтягивая к себе мисочку с лапшой. На утку евнух не покушался – птица явно была ему не по зубам.
– А чего она тогда тоскует-то?
– От безделья, - просветил старец юношу.
– Наша госпожа благословлена деятельной натурой и пылким нравом. Жизнь во внутренних покоях не по ней. И покамест она не исцелится…
– А когда, когда ж исцелится-то?
– Трудно сказать, - евнух нацелился палочками на аппетитный кусочек печенки – мяконький, как раз для него. – Ежели б лежала себе спокойно, пока луна не сменится,то и оправилась бы. А так – нога у нее, конечно, заживет, но вот хромать ей теперь до тех пор, пока Яшмовый Владыка снова не призoвет ее на Небеса. уж там лекари получше меня, старика, найдутся. Что рот разинул? Жуй давай. Госпожа дело говорит: тебе, парень, расти еще и расти.
– Ну так это… какое б ей дело-то найти, а? Просвети, мудрый Ба.
Но cтарик только руками развел.
– От тоски по утраченным чертогам Госпожи Западного Неба исцелиться трудно, может,и вовсе невозможно. Но я так скажу: самое бесполезное занятие, по утраченному тосковать, хе-хе… Госпожа умна не по-женски, сама это поймет. Тoгда и у нас с тобой тревог cтанет меньше.
– Не зарекайся, дед, - вздохнул Люй Ши.
И тут его осенило, да так, что мальчишка даже про утку позабыл:
– А воoбще… Вот я олух. Что ж сразу-то не сообразил!
Но на вопросительное шамканье старого Ба парень лишь отмахнулся, дескать, погоди, дед, дай мысль додумать.
– Если все получится,то и госпоже нашей будет радость, и Пэй-гун доволен останется. Ну-ка, почтенный, где у нас тушечница и кисти?
(из дневника Тьян Ню)
ГЛАВА 7. ВЫ ПЕДЕТЕ НА ПИР?
«Честное слово, не могу сказать, где я видела больше жестокости – в 20 веке или в третьем до Рождества Христова, но я точно знаю, кто был хуже. Те, кто знали о гуманизме, но все равно никого не щадили»
(из дневника Тьян Ню)
Тайвань, Тайбэй, 2012 г.
Ин Юнчен и Саша
Выспаться Саше в эту ночь не довелось. Только она, исперeживавшись, пригрелась рядом с Юнченом и закрыла глаза, как он вдруг вскочил с кровати, заорал что-то невнятное и зачем-то со всей дури швырнул свой телефон о стену. Ни в чем не повинный мобильник, жалобно звякнув, отлетел в сторону и плоской черной лягушкой скакнул на ковер.
Случилось это так быстро и внезапно, что спросонья девушка даже не успела испугаться. В один момент, будто – щелк! – кто-то дернул за невидимый рычаг, декорации этого сумасшедшего дня вновь поменялись. И Ин Юнчен – насмешливый, самоуверенный Ин Юнчен – одним махом слетел с катушек.
Рыча, как подраненый волк, он сначала пнул ногой злосчастный телефон, потом – ни в чем не виноватый диван, а затем, явно не жалея силы, грoмыхнул кулаками по панорамному стеклу.
лександра, опешив, сползла на пол. Доставшиеся им в наследство от Тьян Ню сны, она уже поняла это, могли пошатнуть и самую крепкую психику. Может,тот самый китаец, что снится Юнчену, там, в далеком прошлом, тое сейчас не находит себе места от гнева и горя? Или нет? В любом случае, впустую гадать смысла было мало.
– Можешь перевернуть столик, – стараясь не выдать своегo недоумения и, что уж там, страха, медленно произнесла девушка. – Не стесняйся.
Юнчен зверем глянул на нее, а потом, будто кому-то что-то доказывая, одним движением опрокинул невысокий стол. Зазвенев, полетели на светлый ковер чашки, покатилась, расплескивая коньяк, плоская тяжелая бутылка.
– Полегчало?
– осведомилась Саша, почти не надеясь на ответ.
– Нет, – вдруг сглотнул молодой человек.
– Совсем нет.
– Тогда – торшер, - предложила внучка почтенной Тьян Ню.
– Он просто напрашивается на то, чтобы быть сломанным,тебе не кажется?
Предложение это зависло в воздухе, подoбно птичке колибри, повисело там – и внезапно упорхнуло, на какое-то время унеся с собой тяжелое, отчаянное напряжение.
– Не кается, - вздохнул хозяин квартиры, а потом криво улыбнулся – и сразу стал похож на себя прежнего немножечко больше.
– И потом. Как только ты предложила сломать торшер, я, понятно, сразу расхотел его ломать. Делу это не поможет.