Дорога войны
Шрифт:
– Так его не убьют? – взбодрился Гай. Публий посмотрел на него как на придурка.
– Ладно, хватит болтать! – решительно сказал Луций. – Берем груз и едем! Что тебе этот всадник, Гай? И вообще, засунь свои принципы… знаешь куда? Нас ждет золото, много золота! А ты тут мнешься, разводишь церемонии!
– Да я ж не против… – растерялся легат. – Просто.
– У меня есть сарматские маски, – укрепил его волю Публий, – никто под ними не увидит ваших лиц.
– И мы сможем вернуться в Рим?
– После того как съездим с президом к язигам, – отчеканил Публий, – и с Сирмом – за золотом!
Очнулся наместник от холода. Голову невозможно было повернуть – от опухшего места на затылке волнами расходились тошнота и слабость. Марций шевельнул руками, пробуя дотянуться до ушиба, и почувствовал крепкий узел, стягивающий запястья. Заодно он понял, что переодет, – туника была его, а вот сверху давила тяжелая меховая куртка, в каких ходили даки. Наместник подвигал ногами – и ощутил касание меховых штанов.
Вокруг стояли потемки. Вечер уже? Заскрипела отворяемая дверь, впуская поток света с улицы, и презид сориентировался во времени. Темная фигура на фоне открытой двери была неузнаваема. На голове вроде колпак. Дак, что ли?
– Телега где? – послышался нервный голос Публия.
– Луций подогнал уже, – ответил человек в колпаке. Выговор у него был чистый. Нет, это не дак.
– Грузим!
– Гай! – донеслось с улицы. – Где тебя носит?
– Без имен, дурак! Здесь я. Сюда давай, будем выносить.
Публий Апулей Юст подошел к президу и склонился над ним.
– Как самочувствие? – хихикнул он.
– Гораздо лучше, чем будет у тебя, – шевельнул Марций непослушными губами, – когда твою продажную шкуру станут приколачивать к кресту!
– Очень страшно! А ты прытким оказался, презид. Едва поспел за тобой. Думал, всё уже, бежать придется! Эй!
Коренастый человек в маске подошел к Публию.
– Держи, – Публий передал коренастому длинное оперенное древко, обмотанное зеленой лентой, – покажешь это язигам из охранных сотен, и они проведут прямо к Сусагу.
– Ну вот сам и покажешь!
– Дорога длинная, всякое может случиться.
– Слушай, Публий, – перебил его презид, – а зачем тебе вся эта возня?
– Да жалко тебя убивать просто. За твой труп я и асса не выручу, а вот за тебя живого можно дорого просить!
– Сволочь ненасытная.
Публий резко склонился к нему, шипя и брызгая слюной:
– Чтоб ты понимал! Ты, цепной пес Адриана! Служишь своему хозяину? Ну и продолжай в том же духе! А я никогда не был на твоей стороне, Марций, я всегда занимал одну и ту же сторону – мою собственную! Тащите его!
Двое в масках подхватили наместника и выволокли его во двор. Пыхтя, погрузили в телегу, где уже лежал Марк Ульпий Дазий. Вся грудь ветерана была в крови, а голубые глаза удивленно смотрели вверх, на кожаный тент фургона. Презида уложили рядом с Дазием, накинули сверху тяжелую медвежью шкуру. Сбоку хлопнулся целый ворох пятнистых коровьих кож.
Публий заглянул в фургон и выразительно повертел гетским кинжалом.
– Лежи, презид, и не дергайся! – предупредил он. – Вякнешь хоть слово – зарежу!
Наместник не удостоил его ответом.
– Всё, выезжаем!
Колеса загрохотали по брусчатке, телега затряслась. Снаружи до наместника доносились голоса прохожих, смех, фырканье лошадей. Закричать? А кто его услышит сквозь грохот и цокот? Да еще эта толстая шкура.
В городских воротах фургон остановили стражники.
– Чего везем? – донесся голос.
– Шкуры, доминус.
– Проезжай давай! Вони от тебя.
Фургон покатил, удаляясь от Сармизегетузы. Проехав миль пять, похитители снова остановились и вытащили тело Дазия. Судя по звукам, ветерана свалили в придорожную канаву, засыпали ветками и опавшей листвой.
Наместник напряг руки, растягивая веревки, но вязали его на совесть, узел не поддался. Что ж, подумал презид, подождем удобного случая.
Глава четырнадцатая,
в которой преторианцы переквалифицируются в ковбоев
Верзон, можно сказать, отдыхал. После походов в Парфию, Аравию, Кирену, Мавританию служба в родной Дакии казалась ему спокойной, даже скучноватой. Бывали, конечно, стычки со степняками, да и местные разбойнички пошаливали, но разве можно сравнивать этих негодников с ордой кровожадных мавров? С парфянской тяжелой конницей, что накатывает, как горный обвал?
Вот и сейчас Верзон спокойно объезжал дорогу от Апула до Сармизегетузы, следя за порядком, пропуская встречные фургоны переселенцев, приветствуя знакомых бенефикариев.
Не доезжая до Колонии Ульпия Траяна Дакики Сармизегетузы, десяток Верзона свернул на прямой участок пути. Глухой топот копыт сменился звонким цоканьем – кони ступали по каменным плитам, этот участок дороги был вымощен, как лучшие виа империи.
Неожиданно конь Верзона испуганно захрапел и дернулся, порываясь встать на дыбы. Вексиллатион успокоил животное и только потом разглядел причину его испуга – на дорогу выползал раненый человек. Он полз слепо, цепляясь скрюченными пальцами за щербинки в камне, вымазывая проезжую часть кровью. Старый воин мгновенно скомандовал:
– Прочесать всё за дорогой! Живо!
Десяток всадников бросился исполнять приказ, а командир спешился и подбежал к ползущему. Тот поднял бледное лицо, измазанное в земле, и Верзон с ужасом узнал его:
– Дазий?! Кто тебя?
Марк Ульпий Дазий просипел:
– Ве-ерзон?
– Я это, я!
– Презида… похитили.
– Кто?!
– П-публий. Апулей. Юст. Он – предатель.
– Молнии Гибелейзиса на его голову!
– Презида везут… в степь… к Сусагу.
– Понял, понял! Сейчас мы тебя.