Дорога войны
Шрифт:
Скила примостился на траве и вынул из сумки «огневые» принадлежности – палку, изогнутую луком, только вместо тетивы была кожаная полоска, длинная и провисающая. Обмотав ею деревянный колышек, сармат уткнул его острием в сухую дощечку, а другой конец придавил плоским камнем с выемкой.
– Атей, – позвал он негромко.
Атей бережно достал из мешочка на поясе орех, обляпанный воском, и вскрыл его. Вместо ядра орешек содержал сухой трут – торрекад бережно подложил его под колышек, и Скила принялся двигать «луком», раскручивая снасть. Эдик глядел за его манипуляциями,
Скоро потянуло жженым – колышек, вращаясь то туда, то сюда, втирался в дощечку, поскрипывая и жужжа. Потянулась белесая струйка дыма. Атей осторожно склонился и нежно подул на затлевшую искорку. Вспыхнул огонек. Сармат скормил ему сухую былинку, и тот окреп, взялся за щепочку, лизнул кору. И разгорелся костерок.
Он был такой крошечный, что свободно уместился бы под колпаком, но приготовить на нем кальду, горячее разбавленное вино, было можно. А главное, огонь был укрыт со всех сторон, врагам не рассмотреть.
Отойдя от костра, Сергий направился на звук текущей воды. В кустах раздался громкий шорох, протяжное уханье. Лобанов поспешно схватился за меч, но тут же опустил руку и усмехнулся. Это всего-навсего взлетела вспугнутая им сова. Выйдя к ручью, он опустился на корточки и попробовал холодную свежую воду.
Ручей тонкой струйкой сочился из-под груды камней и впадал в небольшую заводь чуть ниже по склону.
Взошла яркая луна. Пухлые тучи, нависшие над холмами, поросшими соснами, придавали всей картине мрачную торжественность. Потом серая хмарь наплыла на луну и размыла синий свет.
Напившись вволю, Сергий вернулся к своим спутникам.
Блики огня плясали на влажных лошадиных боках, отражались от блестящих кожаных седел.
– Подождем до рассвета? – спросил Лобанов. – Или двинем потихоньку?
– Двинем! – решительно заявил Верзон. – Если бы мы одну корову искали. А тут их полторы тыщи! По такому-то следу можно и в темноте выйти.
В лощине было холодно и сыро, но горячее вино согрело озябший организм.
– Скоро снег выпадет… – проговорил Верзон. Искры вспыхивали и гасли в тени еловых лап. Хвоя шелестела под порывами ветра.
Сергий допил подогретое вино и сказал:
– Двигаем!
Тит Флавий и Верзон поднялись одновременно. Преторианцы собрались в дорогу мигом позже, Эдик старательно собрал угольев в маленький «походный» горшочек и запечатал его деревянной пробкой.
– Борьба за огонь! – сказал он весомо.
Вновь вышла луна, в ее холодном сиянии «охотники» двинулись на север, иной дороги стаду не было: левее возьмешь – упрешься в холмы, свернешь вправо – а там густой лес.
Часа не прошло, а «охотники» уже выходили к огромному оврагу, устьем своим развернутому к Тизии. Овраг уходил в холмы, сужаясь, пока не превращался в промоину.
Вдали и внизу Сергий разглядел мерцание походных костров. Рядом с огнем виднелись темные фигуры скотокрадов, их гортанные выкрики возносились вверх и блукали среди черных деревьев. Коровы паслись по всему оврагу, разбредясь по обеим берегам бурливого ручья.
– Верзон, – тихо сказал Сергий, – тихо спускайтесь вниз, к устью оврага,
– А ты?
– Если вдруг стадо запаникует.
– О! – просиял Верзон, моментально поняв план Лобанова. – Действуй!
– Эдик, Гефестай, вы со мной! Угольки не сгорели?
– Всё при мне, босс, – солидно сказал Эдик.
– Пошли!
Направив коней в ложбину, Роксолан начал спуск. Овраг покрывала трава, высохшая на корню. Коровы шарахались, но тут Чанба тихонько завел свою песню, и животные подуспокоились.
– Рвите траву, – командовал Сергий, – скручивайте ее в жгуты и наматывайте коровам на рога!
– Я понял! – обрадовался Гефестай.
– Рад за тебя! – шепотом сказал Эдик. Навертев траву на рога бедным животинам, Сергий придал коню резвости и начал отгонять стадо к выходу из оврага. Действовал он не торопясь, но сноровисто, да и холодный ветер был ему в помощь. Повернувшись хвостами к ветру, коровы медленной трусцой двигались вниз по узкой долине. Когда до костра оставалось не более сотни шагов, Сергий тихонько свистнул Эдику.
В темноте зашуршало, заблистал огонечек, и вот вспыхнула трава на рогах.
Разновозрастной скот пуглив, готов удариться в бегство из-за резкого звука, неожиданного движения, от вспышки молнии или даже от звона посуды. Любая корова, чудилось, наделена была удивительно развитой фантазией и в каждой тени видела привидение или волка. А уж огонь над головою…
Достав меч, Сергий стал колоть коров, издал дикий вопль и, пришпорив коня, бросился в самый центр стада. Испуганные животные кинулись к лагерю скотокрадов. Эдик приободрил их пронзительным завыванием. Огонь на рогах привел быков в ужас. Отчаянно мыча, стадо понеслось, паника расходилась волнами, захватывая всё новые и новые сотни животных. Зловеще бряцали при столкновениях рога, от топота копыт содрогалась земля. Истошное мычание, дикий рев и грязь, грязь фонтаном!
У костра раздались испуганные крики, но буквально в следующую секунду ополоумевший от ужаса скот, круша все на своем пути, пронесся там, где только что горел огонь.
Не успокаиваясь, стадо ринулось из оврага в неширокую долину. Неслышно защелкали луки, добивая тех из скотокрадов, кому посчастливилось избежать рогов и копыт.
– За мной! – крикнул Лобанов и поспешил за стадом.
На месте лагеря он застал полдесятка трупов, втоптанных в сырую землю. Еще столько же лежало на склоне, проткнутые стрелами. Из леса выехал Верзон.
– Пятеро или чуть больше сбежали! – доложил он возбужденно.
– К воронам их, – махнул рукой Сергий. – Догоняем стадо!
– Только давайте не кричать, пусть рогатые успокоятся!
Стадо пробежало примерно милю и перешло на шаг – трава на рогах догорела, вопли смолкли. Бояться стало нечего. До самого утра погонщики собирали отбившихся животных, а на заре двинулись дальше, вверх по течению Тизии.
Глава пятнадцатая,
в которой Гай подхватывает «золотую лихорадку», не думая, что у этой хвори бывают осложнения