Дорога войны
Шрифт:
– Ну… – задохнулся Марций Турбон.
– Ти-хо! За мной!
Самым простым казался путь через стену, но по ней шатались дозорные – можно было влипнуть в историю. Пришлось уходить через южные ворота, тем более что они стояли распахнутыми настежь.
Уходили внаглую, открыто, обходя сонных сарматов, чьи лица, лоснящиеся в свете костров, выражали крайнюю степень довольства. Первыми скрылись за воротами Эдик с Гефестаем, за ними прошмыгнули Тзана, закутанная в плащ, и Сергий. Последними, пропустив презида с Искандером, уходили Верзон и Лонгин.
Лобанов отошел к загону с лошадьми и оглянулся.
Отсюда глиняное кольцо стен зимника напоминало кратер вулкана – оранжевое зарево дрожало над стойбищем. А степь была погружена во тьму.
Тихонько заржал сауран, и Сергий сообразил, куда идти.
Сжав слюнявые губы коня, порывавшегося заржать снова, он похлопал его по гладкой шее и взгромоздился в седло.
Еще немного – и команда освободителей растворилась бы в ночи, но даже самый хитроумный план можно сорвать в самом финале.
Зорсин, вечно потный жених Тзаны, вдруг озаботился поисками пропавшей невесты. Любовная тоска призвала его или обычная похоть, неясно, а только кандидат в зятья Сусага не зря имел отцом вождя – в своих шатаниях по зимнику Зорсин набрел на яму с пленным римлянином. Покачавшись около решетки, он решил помочиться на пленника – уж очень яростно тот ругался под струей. Ухмыляясь, Зорсин отлил и очень удивился – было тихо. Тут он прозрел – ни одного стража рядом не обнаружилось. На бегу подвязывая шаровары, Зорсин добрался до костра и вернулся к яме с горящей веткой. Пленника не было.
– Тревога! – трубно заревел жених. – Украли! Предали!
Переполох волной разошелся по зимнику, достигая южных ворот. Верзон с Лонгином как раз покидали их, чтобы кануть в ночную степь, когда отовсюду прихлынули десятки пьяных бойцов, потрясающих копьями и мечами.
– Уходи! – оттолкнул Верзона Тит Флавий Лонгин. – Уходите все! Быстро! Я прикрою! Спасайте презида!
Старый дак не протестовал. Скрипя зубами, Верзон промчался к загону и вскарабкался в седло.
– Уходим! – крикнул он, срывая голос и кашляя. Кони, глухо гремя копытами, умчались в степь.
Тит Флавий стоял в воротах, точно зная, что жить ему отмерено едва ли полста ударов сердца. Но и на эти полсотни толчков крови он задержит врага.
Декурион загородился щитом и опустил верный гладий.
Сарматы онемели от подобного безрассудства. Десятки стрел прилетели из темноты, но только две нашли цель, вонзившись в ногу Титу. Щит сотрясался от дождя стрел, потом три дротика, одновременно прогрохотав, завязли в нем. «Все!» – сказал себе Лонгин, отбрасывая непомерно огрузший щит, и бросился на сарматов с мечом.
– Бар-ра-а! – заорал он, погружая клинок в ближайшего варвара.
Лонгин умудрился зарубить двоих, пока карты и акинаки не отняли у него жизнь. Перед тем как остановиться, сердце декуриона отсчитало полторы сотни ударов.
Сарматы окружили павшего римлянина и топтались в молчании. Зорсин протиснулся вперед и склонился над мертвым с ножом. Он уже ухватился за короткие волосы декуриона, когда резкий окрик Сусага остановил его.
– Не трогать! – рявкнул скептух. – Это был настоящий воин, и он погиб со славой! Не тебе лишать его чести!
Кочевники заворчали одобрительно.
– Да?! – вскинулся оскорбленный Зорсин. – Эти настоящие воины похитили не только римлянина! Они забрали и твою дочь! Верни мне невесту!
Сусаг тяжело посмотрел на зятька и процедил:
– Тзана – твоя жена! Верни ее сам!
Глава семнадцатая,
из которой доносятся треск огня, плеск воды и гром медных труб
Солнце едва поднялось, проглядывая между мутным горизонтом и клубистой хмарью, затянувшей небо. Зоревые лучи упирались в серые бока туч и словно расталкивали их, выметали облачность за пределы неба.
Преторианцы устали, отдыха требовали и кони – всю ночь пришлось уходить, скакать без остановки. Только лобановский сауран бодро рысил вперед, поддерживая репутацию неутомимого.
– Может, привал организуем? – внес предложение Эдик.
– Рано еще, – мотнул головой Сергий. – Чем дальше уйдем, тем лучше. Сейчас вот доберемся до тех холмов, – он указал на три конических холмика цепочкой, – и пройдемся пешочком, пусть животные отдохнут на ходу.
– Загонял совсем… – пробурчал Чанба.
– Отставить разговорчики!
– «Темные силы нас злобно гнетут…» – негромко запел Эдик.
– Сейчас ты у меня бегом побежишь! – пообещал Лобанов. – С конем наперегонки!
Эдуардус – странное дело – смолчал. Сергей ему, конечно, друг. Вот и заставит скакать рядом с конем! По-дружески.
– Жаль Тита… – глухо проговорил Марций Турбон.
– Жаль… – эхом отозвался Верзон.
– Он погиб как истинный воин, – твердо заявила Тзана, – это была достойная смерть.
– Так-то оно так, – хмуро вздохнул вексиллатион, – но Тит был мне хорошим другом. И у него осталось двое сыновей.
– Я усыновлю их, – сказал, как отрезал, наместник. – Декурион погиб из-за меня, и я просто обязан помочь его мальчикам.
– Ну, не такие уж они и мальчики… – протянул Верзон.
– Тем более, – скупо улыбнулся презид. – Выведу обоих в люди, пускай душа Тита будет спокойна.
– Это правильно.
Их путь лежал на юг, постепенно они отклонялись к востоку. Степь, по которой римский эскадрон то мчался, то ехал шагом, местом была преинтересным.
Западная граница Дакии проходила по реке Тизии, строго от истока на склонах Сарматских гор [72] до впадения в Данувий. Да и сам Данувий дальше к западу протекал параллельно Тизии. Между двумя реками образовалось широкое пространство – плоская равнина, Паннонская степь.
72
Сарматские горы – Западные Карпаты.