Дорога войны
Шрифт:
– Сергий! – заверещала Тзана.
Лобанов резко оглянулся – через стену перелезал варвар. Скалясь от напряжения, он подтянулся и уже готовился спрыгнуть. Наместник навел на него арбалет и спустил рычажок. Звонко тенькнула тетива, толстая стрелка-болт вошла язигу в рот и вышла из затылка. Дикарь кулем рухнул на землю. Тзана подбежала и вытащила у него меч из ножен – короткий, в локоть, акинак. Он пригодился в следующее же мгновение – второй язиг пошел на прорыв, просунувшись в оконный проем. Он не видел Тзану, прижавшуюся к стене, а миг спустя глаза ему уже были не нужны – острие акинака вошло
Дико подвывая и улюлюкая, язиги пошли на приступ.
– Сергий! – закричала Тзана. – Там Зорсин, я его видела!
Неожиданно, дико гикнув, через стену перевалился плотный варвар, затянутый в черный халат. Он приземлился, сгибая ноги в приседе, и Тзана молниеносно выбила меч у него из руки. Занесла свой… И отшатнулась:
– Дядя Абеан!
– Я тебе не дядя! – прошипел Абеан. – Ты навлекла позор на своего отца! Тень пала и на меня!
Лобанов скакнул к нему, пригибаясь под проемом окна, и быстро сказал:
– Скажешь скептуху, что Тзана не стала женой Зорсину, что я похитил ее как невесту и готов заплатить золотом! Запомнил? Скептух получит выкуп за дочь до первой травы!
– А если не получит? – прохрипел Абеан.
– Получит! – отрезал Сергий. – Слово чести! А теперь уматывай отсюда и береги себя – ты должен передать Сусагу мои слова!
– Кому это я должен?!
– Тзане!
Абеан, ворча и недоверчиво оглядываясь, ушмыгнул в пролом к своим.
– Атакуют! – крикнул Искандер.
Сергий кивнул только, принимая информацию к сведению. Варвары одновременно полезли через стены, стали ломиться в дверь и в пролом. Сергий покрепче сжал ремни трофейного щита. И вдруг язигов как ветром сдуло. Они поспрыгивали со стен, очистили проем и пролом. Послышались крики, свист, топот копыт – и всё стихло.
– Не понял, – сказал Гефестай озадаченно. Выглянув за дверь, он осклабился:
– Вот теперь понял!
Сын Ярная мечом показал на рощицу голых деревьев, качающих ветками на юге. Из-за них показался авангард целого легиона. На негреющем солнце блестели шлемы. Как смертоносный тростник, покачивались копья, гордо сверкали штандарты. Словно приветствуя наместника, звонко затрубили букцины.
– Наши! – заорал Эдик. – Ур-ра-а!
Шесть полных когорт Первого Вспомогательного легиона, расквартированного в Нижней Паннонии, вышли за Валлум Романум спасать наместника. С правого фланга, вдоль Тизии, легионеров сопровождали конники-ауксилларии Первой Старейшей полутысячной смешанной когорты испанцев, благочестивой и верной, а слева скакали копьеносцы Первой Ульпиевой тысячной когорты британцев, римских граждан, награжденных золотой нагрудной цепью.
Легат Апоний Сатурнин был счастлив видеть презида живым и невредимым. И очень удивился его первому приказу: немедленно греть воду, много воды, найти цирюльника и банщика!
Однако окунувшись в зловонную ауру, которую источал наместник, легат всё понял и отдал необходимые распоряжения. Чистую одежду он презентовал Марцию Турбону из личных запасов.
Как только наместник смыл с себя всю грязь, а два дюжих легионных раба-массажиста размяли его, как тесто для лепешек, он мигом подобрел, перестал рычать на подчиненных и даже похвалил легата за оперативность.
Легионеры за четыре часа разбили лагерь, расставив шатры по четкому плану, утвержденному раз и навсегда, и окружили их частоколом. Летучие отряды ауксиллариев рыскали по степи, но врага не обнаружили – язиги не торопились идти войной.
Жизнь лагеря потекла по древнему распорядку, и только присутствие самого презида отличало этот день службы от прежних. А презид, отмывшись и отъевшись, собрался в Сармизегетузу. С собой он взял две сотни ауксиллариев и верных преторианцев. В дороге Марция Турбона и его эскорт застал снег.
Он валил три дня подряд, спрятав землю под сугробами. В Дакию пришла зима.
Часть вторая
ДИКОЕ ПОЛЕ
Глава восемнадцатая,
в которой становится известным, как звали пятнадцатого воина
Прошло больше месяца после истории с похищением наместника. Страсти утихли, ощущения притупились. Зима принесла покой. Даже декабрьские сатурналии прошли в Дакии как-то вяло, без обычного для Рима размаха и разгула – так, пошумели чуток и разошлись, попрятались в теплые норки.
Положение на границах более или менее урановесилось. Наполовину. Язиги, обиженные тем, что у них стащили ценного пленника, раз за разом штурмом брали Валлум Романум, что между Тизией и Данувием. Правда, безо всякого успеха и, надо сказать, без особого усердия – с ленцой штурмовали, с перерывами на обед и сон. Сходят с утра на приступ, поистратят боеприпасы, и всей толпой на охоту – зубра валить или волков гонять.
А вот с царем роксолан Распараганом Марций Турбон договорился по-хорошему – сыскал деньжат, выплатил варвару субсидию, и тот расчувствовался, присягнул императору в вечной дружбе и даже принял римское гражданство. Отныне царя велели звать Публием Элием Распараганом, а принцепс Публий Элий Адриан стал ему патроном и как бы родителем.
Не забыл наместник и своих освободителей – поселил Сергия со товарищи на первом этаже приличной инсулы, где вовсю работали гипокаусты, нагоняя в комнаты теплый воздух. Задание свое – добыть золото Децебала прежде Оролеса – преторианцы пока не выполнили и маялись, не зная, то ли им теплых дней дожидаться, то ли рвануть на подвиги…
Был обычный декабрьский день, канун 2-го года правления Адриана, 870-го года от основания Рима. [73]
Сергий возвращался из принципария домой. Коня он брать не стал, шел пешком и вольно дышал свежим воздухом.
Еще в ноябре преторианцы перешли на зимнюю форму одежды – обзавелись меховыми куртками и штанами, сменили дакийские колпаки на сарматские башлыки, а сапоги – на унты. Германцы-квады, которые и продали им эти меховые изделия, называли унты иначе, но, как именно, Сергий не запомнил. Да и какая разница? Главное, ноги в тепле.
73
119 год н. э.