Дорога войны
Шрифт:
– Я думал, тут все ровное, как скатерть! – разочарованно протянул Эдик. – А тут.
А тут была полонина, холмистая вершина хребта – луга на откосах, буковые рощицы и громадный простор – всё видать далеко-далеко. Горы, застывшими цунами уходящие на запад, равнина, открывающаяся взгляду на востоке. Бастарнские Альпы опадали в сторону восхода, дыбились горками, пучились холмами, но, чем дальше, тем глаже делалась земля, пока не раскатывалась в плоскую степь.
– Теперь понял, почему римляне не больно-то опасаются сарматов? – ухмыльнулся Искандер.
– Дураком надо быть, – пробурчал Сергий, – чтобы из чистой степи переться на этот косогор. Поехали к Золтесу!
Ехать пришлось недолго. Узкой тропкой между каменных навалов преторианцы выехали на обширный луг, живописно обрамленный округлыми скалами и купами невысоких пушистых елочек. По левую руку от Сергия луговина обрывалась кручей, там-то и расположилось хозяйство Золтеса – крепко сбитая деревянная хижина шагов десяти в длину, а шириною вдвое уже, с низкой кровлей из тёса. Фасадом хижина выходила к трем крупным кошарам и сараю с односкатной крышей. В низине между двумя ручьями, заплывшими бугристой наледью, Золтес организовал большой загон – отара овец толклась там, утаптывая грязно-коричневый снег.
– Золтес! – заорал Искандер. – Ты где?
Эхо было ответом Тиндариду. А потом шевельнулись кусты на плоской макушке скалы, и там поднялся хозяин – с луком и колчаном. Он поднял свободную руку и помахал гостям.
Выслушав Искандера, Золтес покивал и жестом показал – милости просим к нашему шалашу.
Сергий оглянулся напоследок и почувствовал холодок тревоги. Чей-то недобрый взгляд вперился ему в спину на какую-то секунду, но этого хватило, чтобы на Лобанова повеяло «ветерком смерти». Однако великая усталость сбивала настрой.
Внутри хижина Золтеса оказалась чистенькой и даже уютной. Возле огромной печи-каменки висели начищенные медные кастрюли, на крепком столе помещался круглобокий бронзовый сосуд для кипячения воды – вылитый самовар на трех львиных ножках. За тяжелыми «шторками» из шкур пряталась кровать, застеленная овчинным одеялом, а в противоположной от входа стене была прорублена дверь в конюшню – и удобно, и коням тепло.
Тзана повела себя как хозяйка – раздула огонь в очаге, подбросила дров, поставила на бронзовую решетку горшки с первым и вторым – Золтес только покивал одобрительно. А сам неторопливо развернул чистую мешковину, служившую хлебницей, и достал половину каравая. Отрезая щедрые ломти, он приговаривал:
– Да благословит нашу трапезу Замолксис. И Юпитер Наилучший Величайший. И славная Кибела. И Митра Многопастбищный.
Эдик прикладывал титанические усилия, чтобы не подать ядовитую реплику. Искандер грозно посматривал на Чанбу, а Гефестай показывал могучий кулак.
На ужин подали бобы с бараниной, а потом гости уселись в круг, и потекла степенная беседа «за жизнь». Хозяин решил соединить приятное с полезным – занялся брынзой.
Попыхивали сырые буковые поленья, подогревая большой медный чан. Деревянным черпаком с резной рукояткой Золтес неторопливо помешивал желтоватое овечье молоко – Сергий то следил, как вытягиваются в полоски янтарные слезинки жира в котле, то искал взглядом Тзану, бесшумно семенящую близ очага.
– Оролеса я не видал, – говорил Золтес, тщательно расставляя ударения и выговаривая трудные для дака звуки латинского языка. – Тут его бойцы не проезжали. Сарматы – те да, заглядывали. Пригнали мне пару бычков, я с ними махнулся, отдал барашками. Но это когда было – до большого снега еще. А если кто и топает за вами, то сюда он заявится только завтра, после обеда или ближе к вечеру.
– Я тут человек новый, мест не знаю, – признался Искандер. – Может, поблизости еще какая-нибудь дорога проходит?
– А нет таких, – сказал Золтес.
Окунув палец в молоко, он подумал-подумал – и достал кувшин с сывороткой, принялся подливать ее в свое варево, размеренно мешая густеющую массу.
– С утра начнем спускаться на ту сторону, – проговорил Сергий неторопливо, – и выйдем. Что там, внизу? Кодры?
– Холмы какие-то… – сказал Тиндарид неуверенно. – И лес…
– Готово… – протянул Золтес. Он стал горстями вынимать из чана рыхлую сырную массу и укладывать ее на мелкую деревянную решетку, чтобы сбегала лишняя влага. – Тзана!
– Несу! – откликнулась девушка и притащила стопку круглых деревянных мисок. Золтес набивал в миски рыхлую брынзу, а Тзана перетаскивала их на липовую доску – пообсохнуть.
Тихо потрескивали поленья в очаге, по бревенчатым стенам плясали огненные отсветы, капала сыворотка, тянуло кисломолочным запахом свежего сыра.
Вдруг яростно взлаяла лохматая пастушья собака, не приученная брехать без дела. Лай тут же сменился коротким визгом. «Зря я Золтесу доверился!» – мелькнуло у Сергия.
– Золтес! Тзана! – крикнул он, вскакивая с места. – В конюшню!
Искандер уже бежал к двери, выхватывая оба меча, Гефестай тянулся за копьем-гастой. В ту же секунду дверь влетела внутрь, вбитая таранным ударом бревна. В хижину, оглушительно визжа, вломились бородатые, оскаленные, с мечами наголо. Троица, бежавшая впереди, сгинула сразу – крайнего слева прободало копье Гефестая, прочих зарубил Искандер, обрушив клинки.
Сергий акинаком проткнул вражину, проскользнувшего вдоль стены. Вражина щерил рот, сжимая в зубах нож. Когда Сергиев акинак пронзил его гнилое нутро, черные глаза вражины вылупились, а нож выпал, оставив струйки крови, стекающие из порезов в углах рта.
Дико заржали лошади – это еще один таран забил в дверь, ведущую в конюшню. Роксолан обернулся – и увидел Золтеса, грузно оседающего на пол. В груди брынзодела торчали две стрелы, их грязное оперение вздрагивало от последних толчков сердца. Бледная Тзана пригнулась, бросаясь в угол, и это спасло ее – еще одна стрела с гулким стуком впилась в стену, в точности там, где только что стояла девушка.
– Здесь есть другой выход? – крикнул Сергий. Тзана подняла глаза и показала рукой на крышку подпола. Тут же, не опуская руки, она потянула за бронзовое кольцо, отворяя вход, и юркнула в сырой погреб, прикрываясь крышкой, как щитом.