Дорога войны
Шрифт:
– Молодец! – похвалил друга Эдик. – Соблюдаешь симметрию!
Оролес внимательно оглядел противников.
– Ничья! – постановил царь, и Тиндарид поклонился, пряча насмешку.
Сергий с интересом посмотрел на Змея. Тот выглядел потрясенным, но не сломленным – стержень в этом человеке был крепок.
– Наверное, теперь моя очередь, – скромно сказал Лобанов и вышел в середку.
– Чем биться будешь? – спросил Оролес с интересом.
– А ничем! – усмехнулся Сергий. – Хочу просто набить твоему сотнику морду. Пусть, если хочет, оставит себе меч – мне безразлично.
Луций осклабился и разжал пальцы – оба меча упали в снег.
– Уравняем шансы! – сказал он.
Пружинистой походкой гладиатор, повышенный в звании до сотника, приблизился к неподвижно стоящему Лобанову. Неожиданно пригнулся и ударил с левой руки, метясь в солнечное сплетение. Только вот не попал – Сергия уже не было на месте. А то, что его противник зашел ему за спину, Луций ощутил очень остро – костяшки Серегиевых пальцев вонзились ему в левый бок, «пробивая» почки. Задыхаясь от резкой боли, гладиатор развернулся для удара ногой, но мерзкий гастат-кентурион снова куда-то пропал, скрылся с глаз.
Крепкий локоть охватил шею Луция.
– Скажи «Сдаюсь!», – подсказал Сергий, – и я тебя отпущу.
– Лучше я расскажу Оролесу, – прохрипел Эльвий натужно, – о преторианцах и их кентурионе! То-то он с вами позабавится!
– Да ну? – холодно удивился Роксолан. – Ты думаешь, вашего царька меньше позабавит история о Сирме, которого вы с Публием прячете от него?
Змей поднатужился – и саданул локтем назад, задев Сергия вскользь, после чего выбросил кулак вверх.
Кулак, однако, попал в зацеп. Луций ощутил острую боль, весь мир перекосился, и грязный снег ударил в лицо. Гладиатор тут же вскочил – и получил в глаз. Миг спустя заработал в другой – для симметрии.
– Готово, Оролес, – спокойно сказал Лобанов.
– Моя очередь! – прогудел Гефестай. – Дай-ка я его пожамкаю маленько.
– Хватит! – сердито воспротивился Оролес. – Когда я решу отдать Луция на растерзание медведю, я тебя позову, а пока он мне еще может пригодиться. Так, ну всё! Все вы хорошие бойцы, и я рад такому пополнению. Располагайтесь где будет удобно!
– Благодарю, царь, – серьезно сказал Сергий.
Он вернул себе верный акинак и нацепил перевязь через плечо. Его примеру последовали остальные преторианцы и Тзана.
Поклонившись Оролесу, они прошли через расходившуюся толпу, малость разочарованную, – ни крови, ни потрохов на снегу.
– Ищем подходящее помещение, – сказал Сергий негромко.
– Так они все заняты! – удивился Чанба.
– Мы на «зоне», Эдик, тут всё по понятиям.
– Выселять будем? – деловито спросил Искандер.
– Придется.
Походив, посмотрев, преторианцы выбрали для себя крепкую юрту, крытую черным войлоком. Рядом с входом кутался в вонючую овчину мужичонка с длинными черными косами. Его припухшее лицо носило отпечаток неискоренимой склонности к алкоголю.
– Тук-тук-тук! – громким голосом озвучил Эдик свой приход. – Кто в этом теремочке живет?
Мужичонка заморгал на Чанбу.
– Равшимод тут пошелился, – прошамкал он, – а раньше – ик! – Арифарн жил. И я еще тут – ик! – живу. Гнур я, сын Ишпакая.
– А теперь мы сюда переехали! – подхватил Сергий и, откинув полог, вошел в юрту.
– Никого! – сказал Искандер. – А грязи-то, грязи.
Морща нос, Лобанов оглядел помещение. Все разбросано – маленькие подушки, набитые конским волосом, скомканные халаты-чекмени, посуда, пара круглых щитов, плоский бурдюк. Жирная копоть повсюду, на ковре следы грязных ног, зато ковров тех – целая пачка, штук пять, один на другом.
– Так, – придумал Сергий, – верхний выкидываем вместе с пожитками!
– Очистить помещение! – весело сказал Эдик и потянул ковер за угол.
Вскоре чужое имущество оказалось во дворе, а тут и Гнур показался. Он вел за собой широкоплечего степняка, надо полагать, того самого Равсимода.
Равсимод хмуро оглядел новых хозяев, но дергать тигра за хвост остерегся – видал, как преторианцы с такими «дергунами» обращаются.
– Вы… это. – промычал он. – Вы… чего? А?
– Живем мы здесь, – вежливо объяснил Сергий. – А что?
Равсимод посопел.
– А я где живу? – довольно внятно спросил он.
– Да я почем знаю? – выразил Сергий легкое удивление.
– Может, у друзей? – решил помочь Искандер.
Равсимод потоптался, развернулся и пошел. Мужичонка-шестерка проблеял что-то вопросительное ему в широкую спину, и тот рявкнул в ответ. Гнур сын Ишпакая покорно ухватился за свернутый ковер и потащил его по снегу, семеня задом наперед и напрягая все свои хилые силы.
Становище «свободных даков» заселялось не одними лишь бывшими подданными царя Децебала – жили тут и сарматы, и волоты – потомки римских легионеров, нарушителей воинской дисциплины, изгнанных за Данувий. Чужие среди чужих, волоты переженились на туземках и выжили, растворяясь среди местного населения.
Становище занимало солидную площадь, и проживали тут многие сотни беженцев, людей без родины, потерявших всякую надежду вернуться и не имевших сил на создание Новой Дакии. Сергий постоянно встречал таких по всему лагерю – опустившихся, заросших, ко всему безразличных. Весь день они бродили от костра к костру – присядут в одном месте, погреются, бредут дальше. Где и как они добывали себе пропитание, осталось для Сергия загадкой. Но дети рождались и тут – чумазое, сопливое, горластое «потерянное поколение». Эти точно не пропадут – сбиваясь в шайки, детишки шарили по становищу и стяжали все, что плохо лежит. За ними гонялись сердитые воины и крикливые бабки, но куда там. Вороватая малышня испарялась влет, проникая в одни им известные щели.
Водилась тут и своя знать – пиллеаты, щеголяющие расшитыми колпаками и плащами с бахромой по краям. Эти покидали родные края не голыми и босыми, а ведя вьючных лошадей в поводу, и чего только не было в тех вьюках. Прихватили пиллеаты и рабов, и наложниц. Однако временный отъезд тянулся двенадцатый год подряд – обносилась и знать, а заезжие купцы из Тиры и Ольвии давно уж скупили всё ценное. И опускались пиллеаты – изгнание, делая само существование бессмысленным и бесполезным, уравнивало их с «волосатыми», с простолюдинами-коматами.