Дорога войны

Большаков Валерий Петрович

– Молодец! – похвалил друга Эдик. – Соблюдаешь симметрию!

Оролес внимательно оглядел противников.

– Ничья! – постановил царь, и Тиндарид поклонился, пряча насмешку.

Сергий с интересом посмотрел на Змея. Тот выглядел потрясенным, но не сломленным – стержень в этом человеке был крепок.

– Наверное, теперь моя очередь, – скромно сказал Лобанов и вышел в середку.

– Чем биться будешь? – спросил Оролес с интересом.

– А ничем! – усмехнулся Сергий. – Хочу просто набить твоему сотнику морду. Пусть, если хочет, оставит себе меч – мне безразлично.

Луций

осклабился и разжал пальцы – оба меча упали в снег.

– Уравняем шансы! – сказал он.

Пружинистой походкой гладиатор, повышенный в звании до сотника, приблизился к неподвижно стоящему Лобанову. Неожиданно пригнулся и ударил с левой руки, метясь в солнечное сплетение. Только вот не попал – Сергия уже не было на месте. А то, что его противник зашел ему за спину, Луций ощутил очень остро – костяшки Серегиевых пальцев вонзились ему в левый бок, «пробивая» почки. Задыхаясь от резкой боли, гладиатор развернулся для удара ногой, но мерзкий гастат-кентурион снова куда-то пропал, скрылся с глаз.

Крепкий локоть охватил шею Луция.

– Скажи «Сдаюсь!», – подсказал Сергий, – и я тебя отпущу.

– Лучше я расскажу Оролесу, – прохрипел Эльвий натужно, – о преторианцах и их кентурионе! То-то он с вами позабавится!

– Да ну? – холодно удивился Роксолан. – Ты думаешь, вашего царька меньше позабавит история о Сирме, которого вы с Публием прячете от него?

Змей поднатужился – и саданул локтем назад, задев Сергия вскользь, после чего выбросил кулак вверх.

Кулак, однако, попал в зацеп. Луций ощутил острую боль, весь мир перекосился, и грязный снег ударил в лицо. Гладиатор тут же вскочил – и получил в глаз. Миг спустя заработал в другой – для симметрии.

– Готово, Оролес, – спокойно сказал Лобанов.

– Моя очередь! – прогудел Гефестай. – Дай-ка я его пожамкаю маленько.

– Хватит! – сердито воспротивился Оролес. – Когда я решу отдать Луция на растерзание медведю, я тебя позову, а пока он мне еще может пригодиться. Так, ну всё! Все вы хорошие бойцы, и я рад такому пополнению. Располагайтесь где будет удобно!

– Благодарю, царь, – серьезно сказал Сергий.

Он вернул себе верный акинак и нацепил перевязь через плечо. Его примеру последовали остальные преторианцы и Тзана.

Поклонившись Оролесу, они прошли через расходившуюся толпу, малость разочарованную, – ни крови, ни потрохов на снегу.

– Ищем подходящее помещение, – сказал Сергий негромко.

– Так они все заняты! – удивился Чанба.

– Мы на «зоне», Эдик, тут всё по понятиям.

– Выселять будем? – деловито спросил Искандер.

– Придется.

Походив, посмотрев, преторианцы выбрали для себя крепкую юрту, крытую черным войлоком. Рядом с входом кутался в вонючую овчину мужичонка с длинными черными косами. Его припухшее лицо носило отпечаток неискоренимой склонности к алкоголю.

– Тук-тук-тук! – громким голосом озвучил Эдик свой приход. – Кто в этом теремочке живет?

Мужичонка заморгал на Чанбу.

– Равшимод тут пошелился, – прошамкал он, – а раньше – ик! – Арифарн жил. И я еще тут – ик! – живу. Гнур я, сын Ишпакая.

– А теперь мы сюда переехали! – подхватил Сергий и, откинув полог, вошел в юрту.

– Никого! – сказал Искандер. – А грязи-то, грязи.

Морща нос, Лобанов оглядел помещение. Все разбросано – маленькие подушки, набитые конским волосом, скомканные халаты-чекмени, посуда, пара круглых щитов, плоский бурдюк. Жирная копоть повсюду, на ковре следы грязных ног, зато ковров тех – целая пачка, штук пять, один на другом.

– Так, – придумал Сергий, – верхний выкидываем вместе с пожитками!

– Очистить помещение! – весело сказал Эдик и потянул ковер за угол.

Вскоре чужое имущество оказалось во дворе, а тут и Гнур показался. Он вел за собой широкоплечего степняка, надо полагать, того самого Равсимода.

Равсимод хмуро оглядел новых хозяев, но дергать тигра за хвост остерегся – видал, как преторианцы с такими «дергунами» обращаются.

– Вы… это. – промычал он. – Вы… чего? А?

– Живем мы здесь, – вежливо объяснил Сергий. – А что?

Равсимод посопел.

– А я где живу? – довольно внятно спросил он.

– Да я почем знаю? – выразил Сергий легкое удивление.

– Может, у друзей? – решил помочь Искандер.

Равсимод потоптался, развернулся и пошел. Мужичонка-шестерка проблеял что-то вопросительное ему в широкую спину, и тот рявкнул в ответ. Гнур сын Ишпакая покорно ухватился за свернутый ковер и потащил его по снегу, семеня задом наперед и напрягая все свои хилые силы.

Становище «свободных даков» заселялось не одними лишь бывшими подданными царя Децебала – жили тут и сарматы, и волоты – потомки римских легионеров, нарушителей воинской дисциплины, изгнанных за Данувий. Чужие среди чужих, волоты переженились на туземках и выжили, растворяясь среди местного населения.

Становище занимало солидную площадь, и проживали тут многие сотни беженцев, людей без родины, потерявших всякую надежду вернуться и не имевших сил на создание Новой Дакии. Сергий постоянно встречал таких по всему лагерю – опустившихся, заросших, ко всему безразличных. Весь день они бродили от костра к костру – присядут в одном месте, погреются, бредут дальше. Где и как они добывали себе пропитание, осталось для Сергия загадкой. Но дети рождались и тут – чумазое, сопливое, горластое «потерянное поколение». Эти точно не пропадут – сбиваясь в шайки, детишки шарили по становищу и стяжали все, что плохо лежит. За ними гонялись сердитые воины и крикливые бабки, но куда там. Вороватая малышня испарялась влет, проникая в одни им известные щели.

Водилась тут и своя знать – пиллеаты, щеголяющие расшитыми колпаками и плащами с бахромой по краям. Эти покидали родные края не голыми и босыми, а ведя вьючных лошадей в поводу, и чего только не было в тех вьюках. Прихватили пиллеаты и рабов, и наложниц. Однако временный отъезд тянулся двенадцатый год подряд – обносилась и знать, а заезжие купцы из Тиры и Ольвии давно уж скупили всё ценное. И опускались пиллеаты – изгнание, делая само существование бессмысленным и бесполезным, уравнивало их с «волосатыми», с простолюдинами-коматами.