Дорога войны
Шрифт:
Кентурион-гастат повернулся правым плечом к противнику и, сдвинув ноги, держал меч прямо, острием кверху, закрывая им грудь и лицо. «Красивостей мы, пожалуй, избежим, – соображал Лобанов, словно разговаривая с мечом, – не тот случай. А давай покажем ему „молнию пятого удара“!»
Кентурион нанес «монарху» обманный удар по голове, затем по плечу, опять по голове, перенес удар под правую руку. Оролес открылся – и Сергий совершил выпад всем телом в горло «царю» – рукоятью вверх, острием вниз, чтобы меч вонзился в отверстие между шлемом и панцирем. Но «царь» увернулся! Гибким змеиным движением он ушел от гибели.
– Молодец! – похвалил его Роксолан. – Ишь, верткий какой! Как уж на сковородке.
Оролес ничего не сказал. Следя горящими глазами за преторианцем, он стал приседать на левую ногу и выдвигать правую мускулистую руку с мечом.
Сергий заложил левую руку за спину, глаза его прищурились, обветренное лицо отвердело. Акинак сверкнул пойманной рыбкой, вспорол воздух и скрестился с гладием. Оролес прогнулся еще ниже, и только рука его, бугристая от мышц, обвитая венами, как веревками, завертела стальным клинком, ловя мелькающий меч Лобанова, со звериной ловкостью отражая стремительные удары. На плече Оролеса закраснела косая полоса, кровь струйками потекла из распоротой кожи.
– Давай, босс! – заорал Эдик. – Трудящиеся массы с тобой!
Оролес, казавшийся тяжелым, как медведь, вдруг сделал упругий прыжок в сторону, и Сергий, не закончив молниеносный выпад, едва удержался на ногах. Он быстро отступил, встретившись с обвалом ударов внезапно напавшего дака.
– Руби его, Сергий! – заорал Регебал. – Воткни ему меч в горло!
Наконец акинак распорол замшу и шелк на груди Оролеса, оставляя глубокую кровавую борозду – красные мышцы лопнули, выказывая розовые бляшки ребер. «Царь» взревел, не от боли даже, а от ненависти. Его меч, стремительно забуравив воздух, с силой пал на противника. Сергий не удержал акинак, меч, описав блестящую дугу, улетел прочь. Оролес с ревом кинулся на преторианца, занося гладий для последнего удара.
Это было не по правилам поединка, но и Лобанов не собирался разваливаться надвое под мечом – он выхватил из ножен кинжал, широкий короткий эллинский паразонион с лезвием в виде бычьего языка, и совершил молниеносный выпад с колена, целясь в незащищенный живот Оролеса.
Паразонион вошел в мощную Оролесову плоть по рукоять. Тело «царя» сотряслось. Гладий все еще падал, грозя Лобанову смертью, но в какой-то момент уже не сила двигала мечом, а инерция разгона.
Кентурион-гастат выскользнул из-под удара и спокойно отшагнул в сторону.
– Король умер, – сказал он.
Оролес рухнул на колени, с изумлением переводя взгляд на живот. Качаясь, Оролес сомкнул пальцы на рукояти паразониона и выдернул его, издав рычание. Хлынула кровь, тут же впитываясь в рыхлый снег.
Толпа «гвардейцев» следила за поединком со дна долины. Даки и сарматы стояли, опустив оружие и окаменев. На их глазах не человек погибал – с постамента падал божок. Оролес поднял лицо, искаженное страданием, и пошевелил синеющими губами. Но что он пожелал Сергию, осталось тайной – смертная пелена застила глаза сына Москона. «Царь» замер в неустойчивом равновесии – и упал спиной на мерзлые камни. Глаза Оролеса были устремлены в небо, голубые, удивленные, даже наивные. Будто все грехи сына Москона оставили телесную оболочку, возогнались зловонным испарением и растворились в чистой синеве неба.
Сергий подобрал оброненный меч, а когда выпрямился, первым заметил изменения в долине. Латрункулы продолжали стоять, словно Гибелейзис поразил их своими перунами, а из долины трусцой выбегали легионеры, потряхивая щитами и копьями. Они появлялись по четверо в ряд и расходились десяток за десятком. Пока латрункулы опомнились, уже целая кентурия наступала на них с тыла, а когда толпа, потерявшая вожака, кое-как приготовилась к сопротивлению, на них двинулась когорта. Легионеры шли как на параде, синхронно потряхивая алыми перьями на шлемах.
– Наши! – завопил Эдик. – Красные!
Сергий в этот момент вспомнил бой у Белых Скал. Тогда он тоже слышал крики «бар-ра!», но испытал всего лишь великое облегчение, избавление от смерти. А вот теперь он чувствовал подлинное счастье.
– Не пропускать! – скомандовал он. – Стреляем на поражение!
Ему было весело, так и тянуло схохмить в стиле Эдика, выкинуть что-нибудь этакое. Ведь победа же!
– Нет! – вскрикнула вдруг Тзана и бросилась к Сергию, прикрывая его узкой спиной.
Сперва Лобанов увидел окровавленный наконечник стрелы, вылезший у девушки из спины, а потом заметил Луция Эльвия, опускающего лук. Змей был далеко, но его цветастые одежды резко выделялись на снежном фоне.
Сергий опустил глаза, не желающие верить случившемуся. Ко всем чертям и дьяволам такое дежавю! Потрясенный, он резко согнулся, подхватывая падающее тело Тзаны, обмякающее в его руках. Ужас и отчаяние были так велики, что переполнили все его существо.
– Господи, – взмолился он, – только не это!
– Спокойно! – выкрикнул Искандер, лихорадочно расстилая кошмы на снегу. – Укладывай ее! Осторожно! Погоди, я обломаю острие! Клади! Тампон нужен!
Сергий рванул белое жреческое одеяние, комкая легкую ткань.
– Прижимай к ране! Со спины, со спины! А я здесь. Бледные губы Тзаны шевельнулись, и Сергий упал на колени, рывком приближая лицо к возлюбленной.
– Тзаночка!
– С-сергий… – всхлипнула девушка. – Ты меня… не бросай, ладно?
У крутого и сурового Лобанова даже в глазах защипало.
– Да как же я тебя брошу, кисонька?
Тзана бледно улыбнулась, приоткрыла глаза и вновь сомкнула трепещущие веки. В уголке ее губ проступила кровь. Лицо Сергия исказилось судорогой.
– Искандер!
– Молчи! – яростно сказал Тиндарид. И мигом изменил тон: – Терпи, девочка, терпи… Я не дам тебе умереть! Сейчас мы затампонируем рану. Перевяжем. Ты у нас скоро будешь бегать и прыгать, как новенькая!
Сергий поднялся с колен и отошел, чтобы не мешать врачу. Он ничего не мог, всё в руках богов и Тиндарида…