Дорога войны
Шрифт:
– Там вас Оролес искал…
– Идем, идем уже… – в тон ему ответил Эдик. – Соскучился, что ли, без нас?
Бицилис или Бикилис зыркнул только и пришпорил коня. Бедная животина поднапряглась, потянула груз через ломкие кусты. Следом двинулись преторианцы.
Кабанов в тот день набили гору, но и едоков было больше, чем надо. Свеженину жарили, пекли, коптили, а, когда мясо уже в горло не лезло, путь ему прочищали вином и пивом. Оролес ничем не выдавал своего особого отношения к преторианцам, обращался к ним, как и ко всем, но и воли не давал. Оружие
Потихоньку завечерело. Закат полыхнул вполнеба, расстилая царственный пурпур по заснеженному льду Пирета, словно мимо река багрового киселя протекала.
Сергий был сыт, но пьяное довольство латрункулов не липло к нему. Вся армия, кроме выставленных дозорных, пила и пела, горланила хриплыми голосами заунывные сарматские песни, что не имели начала и не знали конца.
А Лобанова донимали тревоги. Справится ли Гай с заданием? А если и справится, то успеет ли? До гор осталось всего ничего, максимум три дня пути. И что тогда делать?..
Рано-рано утром топот, ржание и ленивая ругань огласили рощу. Быстренько перекусив, латрункулы оседлали коней и перешли на другой берег Пирета. И потянулась дальняя дорога.
Если бы дальняя.
На третий день армия одолела Хиерас, и Венедские горы засинели вдали смутной зубчатой линией. После короткой ночевки Оролес скомандовал подъем, и начался последний переход. Сергий влезал в седло мрачным. Искандер Тиндарид выглядел задумчивым, и даже Эдик был на редкость молчалив.
А в самый разгар утра случилось необыкновенное.
Конница пробиралась неширокой долинкой между двух гряд покатых холмов, заросших редким дубняком, как вдруг на снежный склон выехали четверо на гнедых альпах. Трое остановились, а один выехал вперед, поднял руку и прокричал:
– Не гвардию ли великого Оролеса вижу я?
Сергий оторопел – это был Регебал! Надо отдать должное Чанбе – болтливый абхаз смолчал, усмирив свой язык чудовищным усилием воли. Только глаза выкатил, всем телом подаваясь к холмам – гляньте, дескать!
Сергий присмотрелся и узнал в товарищах Дадесида остальных своих рабов – Акуна сына Олимара, Кадмара сына Каста и Уахенеба Фиванца. Все здесь!
Оролес был удивлен не меньше его, но как польстили ему слова Регебала! Этого царька хоть среди ночи разбуди – похвалу он выслушает благосклонно.
– Кто ты таков? – крикнул сын Москона в ответ, подбоченясь и прямя спину.
– Мое имя – Регебал сын Дадеса сына Диега! Я царь даков!
Гневный ропот разошелся кругами. Оролес насупил брови и рявкнул зло:
– Царь – это я!
– Тогда покажи пояс Буребисты! – парировал Регебал. – Мало носить венец, главная регалия царей дакийских – вот!
Дак распахнул куртку и продемонстрировал старинный гетский пояс с золотыми и серебряными бляшками, изображающими священные символы – рыбу, луну и солнце, собаку, барана, ворона и дерево.
– Нептомар! – прорычал Оролес. – Проверить! Обычно вальяжный, жрец быстренько подбежал
– Это он! – выдохнул жрец. – Я точно помню его! Именно этот пояс был затянут на Децебале! И отломанный лучик у солнышка. И выщербленная эмаль глаза собаки. Это пояс Буребисты!
Вот тут Оролес растерялся. Он настолько вжился в роль царя, что даже не задумывался о реальных наследниках Децебала. А ведь Дадесиды – род царских кровей.
– Что ты хочешь? – угрюмо проговорил сын Москона.
Регебал приветливо улыбнулся и сказал, вскидывая руки:
– Я долго шествовал по миру, выискивая достойного. Я выжидал долгих десять лет. Сам царь Децебал перед тем, как уйти в степь, опоясал меня. Но кто я и кто ты, Оролес? Я маленький человек, я странник в ночи, а за тобой сила! Ты сплотил под рукою своей тысячи даков! Мне ли носить пояс Буребисты? Позволь мне опоясать тебя, Оролес, по закону предков, чтобы ты царствовал по праву!
Сын Москона словно вырос и раздался вширь – счастье переполняло «царя»: не было для него лучшего подарка, чем пояс Буребисты. Это было его мечтой. Она казалась неисполнимой, и вот – сбылось!
– Почту за честь принять сей великий дар, – бархатисто пророкотал Оролес. Склонив голову, он прижал ладонь к груди.
– Только всё должно произойти по правилам, – посерьезнел Регебал, – строго по обряду! Со мной трое капнабатов, – он повел рукой в сторону Акуна, Кадмара и Фиванца. – Думаю, что и твой жрец примет участие в торжественной церемонии.
– Можешь не сомневаться! – сказал Оролес прочувствованно.
Вся армия свернула с набитой тропы и выехала в уютную котловину, окруженную холмами по кругу. Гвардейцы мигом разгребли снег и поставили шатры. «Капнабаты» взяли на себя лесозаготовки, и вскоре груды хвороста и сухих дров были готовы к возжиганию.
Регебал, храня верность древним обрядам, медленно обошел всю котловину. Поравнявшись с Сергием, он быстро проговорил:
– Мы встретили Гая Антония.
Лобанов облегченно выдохнул, не меняя холодного выражения на лице. Теперь всё ясно! Регебал подхватил эстафету и тоже тянет время. Хоть бы все удалось.
А празднество, посвященное «коронации», разыгралось не на шутку. В юртах готовили угощение, охотники ускакали за свежей дичью, оставшиеся приволокли десяток толстых амфор, полных недопитого вина, а Нептомар, словно помолодевший, возносил благодарственные молитвы Замолксису и кабирам.
И вот дико заверещали трещотки, а руки «капнабатов» заколотили в барабаны, выбивая дикую, скачущую мелодию. «Капнабаты», завывая и приплясывая, обошли все нагромождения дров, щедро расплескивая благовонное масло, полными горстями бросая соцветия конопли и душистую стружку. Регебал прошелся в паре с Нептомаром и поджег все костры. Пламя разгоралось неохотно, но, чем дальше, тем больший жар наплывал на людей, почтительно окружавших место священного действа.