Дороги товарищей
Шрифт:
Но Фима не на шутку рассердился. Он встал, приподнял свою знаменитую шляпу и сказал с чувством оскорбленного достоинства:
— Да, куда уж вам! До свиданья, юноша, я занят личными мыслями.
— Фима, да не обижайся ты!..
Кисиль не ответил. Он твердым шагом направился в сторону Белых Горок. И больше Аркадий Фиму Кисиля, Фиму-сумасшедшего не видел.
Через полчаса подошел поезд. Аркадий сел в первый вагон. Кисиль выбежал из леса и вскочил в хвостовой.
На последней остановке перед Чесменском Кисиль вышел и, подождав, пока поезд не скроется из глаз, углубился по тропе в свежую, омытую недавним дождем березовую рощицу.
Кисиль подошел к пастуху и сел рядом.
— Добрый день, Виктор Сигизмундович! — почтительно поздоровался он.
— Слава богу, что зашли, — ответил Рачковский, почтальон из города Здвойска, а теперь колхозный пастух. — В городе вам показываться нельзя, за вашим домом, кажется, установлена слежка.
— Ч-черт возьми! — раздраженно выругался Кисиль. — Все планы рушатся!..
— Придется снова менять шкуру, Шварц. Планы остаются планами. Я подыскал вам местечко в деревне. Фима Кисиль умер. Можно снять шляпу и постоять с непокрытой головой над его символической могилой.
— Что ж, Фима жил восемь лет, Виктор Сигизмундович, и жил, честно говоря, неплохо, — грустно усмехаясь, сказал Кисиль-Шварц.
— Свою роль вы сыграло превосходно, — деловито проговорил бывший почтальон. — Теперь же вам придется забыть Фиму. Вы даже не знаете, что существовал такой в Чесменске. Более подробно об этом мы поговорим вечером. У меня все. Как дела в Белых Горках?
— Я почти наверняка установил, Виктор Сигизмундович, что мальчишки, прочесывающие лес, служат скорее фиговым листком, чем выполняют какую-то роль по вылавливанию диверсантов. — Шварц помолчал, опустив глаза. — Но что скрывается за этим фиговым листком — я, по правде сказать, узнать не смог.
— Вы уверены, что у красных имеется тайная цель?
— Абсолютно. Какой смысл прочесывать реденькие леса, расположенные вблизи дачного поселка? Занятие для отвода глаз. Это фактически подтвердил мне и один из бойцов истребительного батальона, Юков. О нем я как-то рассказывал вам. Думается, что в будущем мы на него сможем положиться.
— Я сообщу ваши наблюдения шефу. Это очень интересно. Кстати, этот Юков не знает, что вы сошли не в Чесменске?
— Нет. Да если бы и знал, беда небольшая. Это безопасный человек. Может, мы привлечем его к нашей деятельности?
— Подождите. Необходимо проверить, действительно ли за вами следят.
ТРУДНЫЕ ДНИ
Как запруженная река находит в своем неуклонном движении к морю новое русло, так и жизнь отдельных людей, семей, целого народа, круто измененная войной и, казалось бы, вконец расстроившаяся, входит в новые, до времени прочные берега…
Прошел месяц с тех пор, как тяжелые танки, раскрашенные для маскировки под цвет болотных жаб, взрыли полевые дороги на Западном Буге и у Белостока. Война шагнула на сотни километров в глубь советской земли. Гигантскими кострами горели старинные украинские и белорусские города. Но каждый из них достался немцам ценой огромных жертв.
Линия фронта с неумолимой быстротой приближалась к Чесменску. В первой половине июля, когда друзья из Ленинской школы уехали в составе истребительного батальона в Белые Горки, город ранним утром подвергся бомбежке с воздуха. Шесть фашистских бомбардировщиков,
В тот день, когда Саша Никитин, Щукин и Аркадий Юков приехали в Чесменск, налет повторился ранним утром. В южной части города еще поднимались три столба серого и черного дыма, пахло жженой резиной, в воздухе дрожали невесомые частицы пепла.
На вокзале Саша и Борис расстались. Щукин, не дожидаясь трамвая, движение которого было нарушено бомбежкой, побежал домой. Никитин направился в горком партии. Секретный пакет лежал у него в полевой сумке. Придерживая сумку левой рукой. Саша вбежал в вестибюль здания и попросил дежурного, чтобы тот доложил о нем Нечаеву.
— Сергей Иванович занят до вечера, — устало ответил дежурный.
— Я привез пакет из Белых Горок, — сказал Саша.
— Ваша фамилия Никитин? Предъявите паспорт. — Дежурный раскрыл Сашин паспорт и сказал: — Сергей Иванович вас ждет.
В просторной комнате секретаря горкома, которая раньше была увешана различными схемами и графиками выпуска продукции, теперь висела лишь большая карта европейской части Советского Союза. Сергей Иванович Нечаев сидел спиной к карте. Напротив него читал какие-то бумаги остроносый худощавый человек в военной форме, но без знаков различия на малиновых петлицах. Как только Саша вошел, он быстро глянул на него проницательными серыми глазами.
Сергей Иванович поднялся и протянул Саше руку.
— Здравствуй, здравствуй! — приветливо проговорил он. — Привез документы?
— Вот они, Сергей Иванович.
— Садись-ка.
Саша сел рядом с худощавым.
Сергей Иванович разорвал пакет, заглянул в чертежи и пояснительные записки и спрятал бумаги в стол.
— На карту смотришь? — поднял он глаза на Сашу.
Саша действительно смотрел на карту. Он приподнялся и тревожно спросил:
— Перешли Днепр?..
— Перешли! — резким голосом ответил Нечаев. — Перешли, Саша. — Он встал, повернулся к карте и некоторое время разглядывал ее. — Бои идут, как видишь, в районе Смоленска, — тихо проговорил он и сел, как садится грузный, очень уставший человек.
— Да, Днепр перейден, — подал голос худощавый. — Но возвратятся ли они назад, те, которые перешли, вот в чем вопрос. — Он усмехнулся холодно и жестко и добавил: — Вероятно, не возвратятся.
Саша смотрел на Сергея Ивановича: уж очень изменился Нечаев за эти две-три недели! Он постарел, похудел, скулы у него заострились, на лбу и на щеках появились новые морщинки. Но особенно поразили Сашу ярко поблескивающие, седые, совершенно седые виски и свежие серебристые нити, пробившиеся в усах. Седина и раньше проступала на висках и в усах, но теперь она колола глаза своей неожиданной густотой и снежным, морозным отблеском.