Дороги вглубь
Шрифт:
На лице Модеста Никандровича появляется несколько мелких морщин. Он озабоченно смотрит на чертеж, беззвучно шевеля губами. Но это продолжается всего лишь несколько секунд. Его лицо снова принимает веселое выражение.
– Ах, простите!
– восклицает он.
– Я не обратил внимания на сноску. Ну да! Конечно, все правильно! Еще раз прошу простить меня...
К разговаривающим приближается механик Уточкин.
– Костя, как хорошо, что вы пришли! А я как раз хотел посылать за вами. Видно по всему, что деталь, которую я поручил вам собрать, уже готова. Не правда ли?
– Еще не готова, Модест Никандрович. Постараюсь выполнить ваше распоряжение через два часа. Тут вас ожидает инженер Крымов. Я пришел сообщить вам...
– Крымов?
– Ну да! Новый инженер.
– Это насчет необыкновенного проекта... Совершенно верно!
Цесарский извиняется перед конструктором, с которым только что разговаривал, и направляется к выходу.
– Очень рад с вами познакомиться! Проходите, пожалуйста... проходите, говорит он Крымову, приглашая его в свой кабинет.
– Располагайтесь, как дома. А я ведь давно вас жду! Садитесь, прошу вас...
Цесарский суетится, роется в папках с бумагами.
– Вот ваш проект...
– Модест Никандрович! Разрешите мне самому объяснить вам...
– начинает Крымов, пододвигая свое кресло ближе к письменному столу.
– Конечно! Конечно, Олег Николаевич! Весь превращаюсь в слух! Ведь это так интересно! Вот только я приготовлю лист чистой бумаги.
Цесарский вынимает из кармана пиджака самопишущую ручку и слегка морщится.
– Несчастье у меня с ручками. Просто несчастье! Недавно мне подарили замечательную самопишущую ручку отечественного производства. И, представьте себе, - потерял! А ведь чудесная была ручка! Удивительная! Теперь вот приходится писать старой... Итак, я слушаю вас...
После разговора с Трубниным Крымову приятно было беседовать с Цесарским. Этот человек был так обаятелен, что на душе сразу стало легко. Олегу Николаевичу казалось даже, что, если Цесарский и признает проект негодным, он все равно уйдет отсюда не слишком обиженным.
Но Цесарский не признал проект негодным. Он восторгался им, удивляясь его необычайности. Модеста Никандровича смущало только одно.
– Удивительно!
– говорил он.
– Удивительно, что машин, подобных вашей, не строят за границей. Видите ли... попытки, конечно, были, но, насколько мне известно, закончились неудачей. В конце концов это неважно. Моя помощь будет заключаться в том, чтобы снабдить вашу будущую машину подземным звуколокатором. Так я вас понимаю?
Модест Никандрович то начинал говорить о совершенно посторонних вещах, то снова возвращался к проекту.
Время текло незаметно. Раскаты грома доносились теперь издалека.
– Дождь льет, как из ведра...
– рассказывал Цесарский, играя автоматической ручкой.
– Как бы вы не простудились, говорю я министру. А он, представьте себе, совершенно не обращает на это внимания! Выходит из машины и - прямо к месту испытания моего прибора, к железнодорожному полотну.
Крымов выслушал повествование инженера о случае, доставившем ему большую славу, с явным интересом.
– Рад всегда вас видеть! Заходите, пожалуйста... Буду помогать, чем могу...
– говорил Цесарский на прощание, провожая Крымова до дверей.
Глава седьмая
Покинув конструкторское бюро инженера Цесарского, Крымов направился к директору. Свидание с ним было назначено еще с утра.
В приемной к Крымову подошел молодой человек с вьющимися черными волосами.
– Разрешите познакомиться...
– сказал он, весело улыбаясь.
– Моя фамилия Петряк, счетовод производственного отдела.
– Инженер Крымов...
– Олег Николаевич протянул счетоводу руку.
– Ну, как наш институт?
– Мне здесь нравится, - ответил Крымов, вспомнив свой разговор с Цесарским.
– У нас есть замечательные ребята, - продолжал Петряк.
– Вы встретите таких людей, которые вам пригодятся для будущей работы над образами.
– Для чего пригодятся?
– удивился Крымов.
– Да увидите сами! Мы хотим вас привлечь к общественной работе в самом широком смысле этого слова.
– Насколько у меня хватит умения, общественной работой займусь обязательно. Дайте только немного освоиться.
– Среди нашей молодежи вы будете пользоваться большим авторитетом. Такие люди, как вы, всюду желанные гости... Ну как, приготовились к выступлению? Катушкин мне говорил, что все в порядке!..
Крымов не знал, что они разговаривают на разных языках. Он не видел афиши, объявлявшей о литературном вечере, на котором должен был читать стихи, и не подозревал о надвигающемся скандале. Олег Николаевич мало следил за поэзией и не слышал о поэте-однофамильце, носящем к тому же его имя. Поэтому Крымов решил, что речь идет о его предстоящем свидании с директором.
– Да это, собственно говоря, будет разговор в общих чертах, - задумчиво проговорил он.
– Все равно очень интересно! У нас тут мало кто разбирается в этом деле, решительно заявил Петряк.
– Что вы! А инженер Цесарский? Я с ним только что говорил. Наконец инженер Трубнин...
Теперь настала очередь удивиться Петряку. Он впервые слышал, что Трубнин интересуется поэзией.
– Как вы смотрите на Катушкина? Будет ли из него толк?
– снова задал вопрос Петряк.
– Вы знаете, с ним просто беда! Парень не любит своей работы. Теперь вся надежда на вас...
– На меня?!
– Ну конечно! Мы все ждем, что вы ему поможете...
– Да... действительно, Катушкину нужно помочь...
– пробормотал Крымов. Надо помочь, и я помогу ему, - закончил он твердо.
– Вот и хорошо!
– радостно воскликнул Петряк, пожимая руку Крымова.
– Я ему так и передам. Да, вот еще что! Ведь у нас есть ребята, подобные Катушкину! Конечно, со всеми сразу вам будет трудно заниматься, но со временем... в смысле их роста, так сказать, помочь тоже нужно. Вы меня понимаете?