Дороги вглубь
Шрифт:
– Вообще понимаю. Только вы уж слишком большие надежды возлагаете на меня...
Крымов хотел сказать еще что-то, но в это время Нина Леонтьевна предложила ему зайти к директору.
– Потом мы с вами поговорим об этом подробнее...
– пообещал он, прощаясь с счетоводом.
– Константин Григорьевич, я пришел, чтобы переговорить о необходимости приступить как можно скорее к постройке модели машины, - начал Крымов, поздоровавшись с директором.
– Вот тут общий вид. Первую модель, я считаю, надо строить небольшую.
– Олег Николаевич разложил на столе чертежи.
Директор быстрым движением пододвинул их к себе и стал внимательно рассматривать.
– Скажите, пожалуйста... вы этим делом собираетесь заниматься серьезно или это минутное увлечение?
– неожиданно спросил он, делая ударение на слове "минутное".
– Конечно, серьезно!
– Гм-ммм...
Наступило молчание.
– Видите ли...
– продолжал Гремякин.
– Принцип подобной машины так необычен. Я не хочу сказать, что в этом совершенно новом принципе заложена какая-либо порочная идея. Нет! Я верю, мы, можем осуществить даже идею, кажущуюся сейчас фантастической! Не в этом дело. Дело в человеке, берущемся бороться за осуществление идеи. Понимаете, бороться, преодолевать тысячу преград. Способны ли вы на это?
– Еще бы...
– А я не совсем уверен... Для осуществления предлагаемой вами машины нужна железная воля и... целеустремленность. Понимаете? Це-ле-уст-рем-ленность... Человек должен посвятить себя целиком этому делу, может быть, не на один и не на два года. Вы же... мне так кажется, решили заниматься проектом машины между прочим, параллельно с другим делом, которым уже занимаетесь с увлечением...
– Я не понимаю вас...
– начал Крымов.
– Подождите. Сейчас поймете. В нашем институте разрабатываются десятки машин. Все они как воздух нужны стране... Прежде чем заняться еще одной машиной, внести ее, так сказать, в производственный план, за выполнение которого мы все отвечаем, я должен взвесить все обстоятельства. Подумать, кому поручить осуществление проекта.
Директор посмотрел на Крымова. Он увидел, что сидящий перед ним инженер слушает его с полуоткрытым от удивления ртом.
– Я не говорю, что ваш проект мы не будем осуществлять. Модель машины начнем строить, несмотря на ее необычайность и спорность. Но, к сожалению, сейчас мы вынуждены отложить разработку проекта...
Крымов медленно поднялся со своего места.
– Сидите, сидите... Обижаться не следует - институт перегружен. На днях я получил телеграфное распоряжение из центра форсировать работу по окончанию скоростного шахтного бура. Мне придется приостановить некоторые работы с тем, чтобы перебросить людей и освободить оборудование для выполнения этого задания... Видите, какое положение!
Крымов так же медленно, как поднялся, сел снова. Все услышанное было для него полной неожиданностью.
– Ну вот! Уже и приуныли! Как же вы думаете бороться за осуществление проекта, если сразу падаете духом!
– уже более мягко произнес директор. Кончим работу над шахтным буром, займемся вашим изобретением. Людей нет! Мало людей!..
– закончил он.
Крымов молча принялся собирать со стола свои чертежи. У него немного дрожали руки, а разбросанные бумаги, как нарочно, не хотели укладываться в папку.
– Не отчаивайтесь, пожалуйста!
– еще раз попробовал успокоить его Гремякин.
– Вы, поэты, видно, все такие, нетерпеливые... Нет, Олег Николаевич, это вам не стих написать. Техника требует длительной и упорной работы. Кстати... Я хотел вас спросить, находите ли вы удобным писать стихи в служебное время?..
Крымов бросил на директора удивленный взгляд.
– Какие стихи? Я не понимаю вас...
– проговорил он, глотая слюну.
– Я видел на вашем чертежном столе стихи.
– Это не мои...
– смущенно сказал Олег Николаевич.
– Чьи же?
Крымов промолчал. Он вспомнил о стихотворении, обнаруженном им сегодня среди бумаг на чертежном столике, и решил, что нехорошо выдавать Катушкина.
– Да, Олег Николаевич. Между искусством и техникой есть некоторая разница. Общее между ними лишь то, что в том и другом случае необходима целеустремленность. Не унывайте и не сердитесь...
– бросил вдогонку директор, когда Крымов уже подходил к двери. "
Чорт бы побрал Катушкина!
– думал изобретатель.
– Это все произошло из-за его дурацких стихов".
Взволнованный разговором, он не заметил входившего в кабинет директора Батю и прошел мимо, не ответив на его приветствие.
– За что это ты его отчитал?
– озабоченно спросил Батя, усаживаясь в кресло.
– Кажется, немного того... перегнул...
– смущенно ответил Гремякин.
– Напрасно. Сегодня он выступает в клубе с чтением своих стихов.
– Да... действительно, кажется, напрасно... А с другой стороны - зачем он пишет стихи в рабочее время!
По клубной сцене, широко размахивая руками, носится Катушкин.
Последние приготовления подходят к концу.
Уже поставлен и покрыт красным сукном длинный стол, на стене повешен большой портрет Пушкина.
– Когда же, наконец, принесут графин с водой!
– волнуется конструктор. Вася! Вася!
– вскрикивает он и мчится по лестнице вниз, в раздевалку.
Из зала уже доносятся голоса собирающихся на вечер.
– Никакого вступительного слова не надо, - заявляет кто-то.
– Нет! Обязательно нужно что-нибудь сказать!
– Это конечно...
– Где Вася?!! Я не могу так, товарищи! Куда он исчез?
– слышится голос Катушкина, снова бурей ворвавшегося на сцену.
– Да оставь ты в покое своего Васю! Скажи лучше, почему до сих пор нет Крымова?
– Время действительно позднее, - замечает Ермолов, глядя на часы. Товарищ Катушкин! Почему нет Олега Николаевича? Может быть, надо послать за ним? Человек все-таки новый...
– Уже давно послали. Целая делегация пошла.
Вскоре беспокойство устроителей вечера достигло высших границ. Вернулись люди, посланные за Крымовым, и заявили, что его решительно нигде нет.