Дороги вглубь
Шрифт:
Ему ответили громкие аплодисменты.
Из-за стола поднялся Катушкин.
– Товарищи!
– начал он.
– Тут произошло недоразумение... Я виноват... Товарищ Крымов - это не Крымов... То есть он, конечно, Крымов, но не тот... И тут ни при чем...
Новый взрыв аплодисментов и смех заглушили слова оратора. Когда аплодисменты утихли, из зала послышался высокий женский голос:
– Расскажите о своей машине!..
Это сказала Зоя Владимировна. Крымов стоял в нерешительности, не зная, что ему делать.
Тем временем на сцену по маленькой деревянной
– Я не согласен с товарищем Крымовым, - громко сказал он.
– Инженеры не наборщики. Ни изобретательство, ни технику нельзя сравнивать с искусством. Это две совершенно разные вещи!
– И к технике и к искусству нужно относиться со страстью...
– перебил его чей-то голос.
– Это конечно, но!..
На сцену быстро поднимается инженер Цесарский.
– Товарищи!
– начинает он.
– Все, что сегодня произошло здесь, - это замечательно! Это чудесно! Ну в самом деле! Когда бы мы с вами собрались поговорить по вопросам, затронутым товарищем Крымовым? Товарищ Крымов прав. Страстное и романтическое горение необходимо для новаторов в технике! Творчество изобретателя в какой-то мере напоминает творчество писателя. То же самое можно сказать о работе конструктора. Вот я вспоминаю такой случай... Как-то раз...
Послышался приглушенный смех.
– Вы думаете, я хочу рассказать о машине "ЦС-37"?
– улыбаясь, говорит Цесарский.
– Ничего подобного! Впрочем, будет лучше, если я использую в качестве примера смелую техническую идею, с которой недавно познакомился. Обратимся к этой папке с чертежами...
Инженер приближается к Крымову.
– Дайте-ка, дорогой Олег Николаевич, ваши чертежи...
Крымов с явной неохотой протягивает Модесту Никандровичу папку, с которой не расставался ни на минуту во время выступления.
– Вы только взгляните на этот проект!
– продолжает Цесарский, разворачивая большой лист синьки.
– Разве это не поэзия? Что мы тут видим, товарищи?.. Вот веретенообразное тело машины... Сзади плавники, как у рыбы... Впереди система резцов, с помощью которых машина будет вгрызаться в землю, превращать ее в пыль. А лопасти, с достаточной силой упираясь в землю, будут двигать снаряд в глубь земли... Вот тут, внутри машины, расположатся люди - смелые подземные путешественники, открыватели несметных геологических сокровищ... Ведь это же подземная лодка, которая сможет довольно быстро проникать в толщу земли, преодолевать любые преграды!.. Разве это не романтика, товарищи? Какая смелая мысль! Какой взлет научной фантазии! Взлет, посильный только натурам поэтическим, способным мечтать и увлекать полетом своей мечты других.
И приветливо улыбаясь, Цесарский спустился в зрительный зал.
Со своего места поднялся инженер Трубнин. Судорожно уцепившись за спинку впереди стоящего стула, он смотрел на сцену напряженным и нервным взглядом.
Воспользовавшись наступившей тишиной, Катушкин снова решил взять слово.
– Как видите, товарищи... по моей вине товарищ Крымов оказался совсем не поэтом...
– начал было он, сильно волнуясь. Но ему не дали договорить.
– Неверррр-рр-нооо-оо! Непррр-рр-авильно-ооо!
– пронесся по залу многоголосый крик.
Возвратившись из института, вахтер Панферыч застал у себя дома учеников местного ремесленного училища - гостей внука Петьки.
Кряхтя, Панферыч уселся за стол возле горячего самовара.
– Ну и дела...
– протянул он, покачав головой.
– Только что был на одном ответственном заседании.
– Что, дедушка, за дела?
– хитро улыбаясь, спросил Петька, черноволосый, озорной мальчишка. Он знал по опыту, что предстоит интересный и, возможно, смешной рассказ.
– Да вот, заседание было в клубе, ну и меня пригласили... Приходи, говорят, Панферыч, вопрос очень ответственный будет разбираться... И действительно. Разбирали заявление одного молодого инженера, недавно прибывшего к нам на работу. Почему, заявил он, не стараетесь выдумывать новых, необыкновенных машин? В чем дело! Душевного интереса у вас к этому нет, что ли? Я вот тоже хотел попросить слова и рассказать насчет своего предложения... Чего вы хихикаете?..
Панферыч строго посмотрел на внука, поперхнувшегося чаем, и продолжал строгим, не допускающим возражений голосом.
– Чего вы смеетесь? Строят в нашем институте разные машины для бурения земли? Строят! А что это за машины? По-моему, самые обыкновенные, известные науке... Сколько раз я говорил директору: почему бы не построить нам машину, которая бы сверлила землю километров на десять? Интересно проверить, что там находится! А он в ответ: "Подожди, Панферыч, предложение твое используем несколько позже". А вот инженер этот хочет под землей ездить на лодке...
– На лодке?
– Ну да, на подземной! Садятся в нее люди, закупориваются, нажимают педаль и начинают себе понемногу опускаться... А вокруг разные породы драгоценные... Все видно...
– Да как же они их увидят?
– Вот чудак! А специальные стекла зачем? Через окошечки...
– Раздавит их земля...
– Вот какое у тебя неверие! Все будет по научному рассчитано... Комар носа не подточит... А ты говоришь - раздавит...
– И что же, будут строить такую машину?
– Известное дело, будут! Общественность требует!
– Во машина, ребята!
– засуетился Петька, поднимая вверх большой палец.
– Ну еще бы...
– подтвердил его товарищ, Ваня Савельев, худенький мальчик со смышленым лицом.
– Если бы нам в такой машине отправиться путешествовать под землю! А?
– добавил он через некоторое время.
Наступило молчание. Тихо пел самовар, слышалось бульканье чая, который ребята пили из блюдечек.
– Такую машину надо сделать обязательно...
– проговорил, наконец, Петька.
– Дедушка, - продолжал он лукаво, - в следующий раз, когда тебя пригласят на заседание, внеси предложение... Пусть строят сначала маленькую машину, для пробы: вот такую хотя бы...
– и Петька растопырил руки, показывая объем будущей модели.