Дорогой ценой
Шрифт:
На следующий день старик прямо-таки расцвёл, когда увидел, как она управляется с домашними делами. Звонкий голос молодой хозяйки оживил старый дом.
В Орлове не заметили, как пролетел день подготовки к этой странной, как выражались слуги, свадьбе. К вечеру приехал пан Адам с тремя друзьями, а следом за ним начали съезжаться гости.
Венчание было назначено на шесть часов в Подграде, затем в Орлове должен был состояться ужин, утром — торжественный завтрак, после чего молодожёнам надлежало отправиться в Горку. Таков был план пана Орловского.
Примерно через полчаса после прибытия в Орлов пан Адам, уже одетый в свадебный костюм, нарядный, как и полагается жениху, вышел на балкон, чтобы немного прохладиться. Молодой человек был взволнован, как ни старался он внушить себе, что этот шаг, к которому его принудил дед, для него лично не имеет ни малейшего значения. Ему было противно играть роль жениха. Он злился на самого себя за то, что в угоду деду согласился связаться с такой юной девушкой, которой он сегодня даст обет верности и которая всю жизнь будет ему в тягость, не говоря уже о том, что он предоставляет ей право владеть им. Он был рад, что не видел её до сих пор, и всё же ему хотелось наконец узнать, какова была эта навязанная ему невеста. Балкон освещался двумя розовыми светильниками. Вокруг всё было так красиво! Вся округа, засыпанная снегом, была погружена в таинственную тишину, как зачарованная. Однако пан Адам не замечал этого, его раздражение всё больше росло. Если бы это не было связано с его собственной честью и честью деда, он бы не сделал этого шага. Конечно, он завтра же отправится в путешествие, о котором столько лет мечтал, но не свободным молодым человеком, а мужчиной, которого общественные отношения принуждали хотя бы в письмах заботиться о жене. И, кроме того, он был обязан вернуться к ней!«
В волнении он провёл рукой по волосам, повернулся и непроизвольно отступил, увидев рядом с собой девушку, которая стояла, прислонившись к перилам балкона, в белоснежном платье, в фате, ниспадавшей из-под миртового венка. Её чёрные глаза с тоской смотрели на виднеющиеся невдалеке горы.
Адама охватило странное чувство. Мысли в его голове стали путаться: «Это — твоя невеста! Неужели это она, Маргита?». Нет, этого не может быть! Но ведь это лицо пана Коримского! Фигура и глаза когда-то столь любимой тёти Наталии! Как зачарованный, смотрел молодой Орловский на свою невесту. В этот момент она обернулась. Краска залила её лицо, потом оно побледнело; Маргита отступила назад, и между молодыми людьми, хоть их разделяло всего три шага, возникла пропасть.
— Добрый вечер, Маргита! Целую вашу руку, — поприветствовал её молодой человек.
— Добрый вечер, — прозвучал равнодушный ответ.
— Адам Орловский, — представился он.
— Узнаю вас по фотографии.
— Вот как?
Они замолчали. Его обескуражила эта холодность. Такой он себе эту девочку из пансионата в А не представлял. Адам достал часы.
— Наверное, пора, — сказал он, глядя на циферблат, хотя не — видел при этом ни стрелок, ни чисел.
— Прошу в дом, дедушка перед венчанием хочет представить нас обществу.
Он вежливо открыл перед ней дверь. Она подняла свой длинный шлейф и лёгкими шагами прошла мимо него. Его коснулся аромат резеды и ландыша. И вновь овладело им это странное чувство…
Молча они прошли коридор до первого зала. Там навстречу им вышел пан Орловский. Адам увидел, как засветились глаза невесты и как она прильнула к деду.
Официальное представление молодых закончилось; настала пора отправляться в церковь. Маргита, белее своей фаты, с помощью жениха села в карету. Не было благословляющей руки над её головой. Она почувствовала себя сиротой: у неё не было никого на всём белом свете, кто мог бы оградить её от этого страшного обета, связывающего её на всю жизнь с чужим человеком. По дороге в церковь молодые не сказали друг другу ни слова. А от церемонии венчания у Маргиты остались лишь мрачные воспоминания. Адам уже не стеснялся роли жениха такой красивой невесты. Скорее наоборот — эта роль начинала ему нравиться…
Пышный свадебный пир подходил к концу. Гости уже разъезжались. Все они были очарованы красотой невесты, и за молодой четой затворилась дверь салона Маргиты.
«Наконец мы можем поговорить наедине, — начал Адам. — До сих пор у нас не было этой возможности. Дедушка хочет, чтобы мы завтра посетили твоё имение Горку. Ты не возражаешь, если мы перейдём на «ты»?
Маргита кивнула в знак согласия и впервые посмотрела ему в глаза.
— Вдвоём? — спросила она.
— Да.
— Зачем, если дедушка с нами не поедет? Если Горка моё имение, я его осмотрю в другой раз.
Он смешался.
— Ты знаешь, — сказал он, — по традиции мы теперь должны были бы отправиться в свадебное путешествие… Но это невозможно из-за моей экспедиции. Однако будет приличнее, если я хотя бы отправлюсь в путь из Горки.
— Почему? Нам не нужно свадебного путешествия, ты волен поступать как тебе угодно. Зачем тебе задерживаться ради мнения чужих людей?
— Не ради людей! — возразил он, проведя рукой по своим волосам. — А разве ты не обидишься, если я оставлю тебя сразу после свадьбы?
— Я? — Она посмотрела на него, и ему показалось, что сейчас он утонет в глубине её чёрных глаз. — Мы исполнили желание дедушки. Речь идёт о нём, а не о нас. Только он связывает нас.
Адам вскочил со стула.
— Маргита, что ты говоришь? Ведь мы только что дали обет!
Она тоже выпрямилась.
— О, обет верности я сдержу. И ничего не потребую взамен. Можешь не опасаться, что я тебе буду мешать. Извини, я тебя оставлю, но ненадолго: мы ещё должны поговорить о наших делах.
Когда девушка вернулась, Адам Орловский всё ещё стоял на том же месте, где она его оставила, мрачный и задумчивый. Чего он, собственно, хотел? Раньше он боялся оков, а теперь, когда она ему так спокойно сказала, что совершившееся было лишь официальной церемонией, которая их не сближала и не могла сблизить, он был обижен до глубины души. Воспитание у него было довольно поверхностное, хотя дед привил ему определённые моральные принципы, которые, как считал сам Адам, сохранили его от падения до сего дня. Однако он был старше и имел на брак более зрелые взгляды, чем она. Он знал, что подобные отношения между ними не могут продолжаться долгое время. Её отношение к создавшемуся положению его не удивляло, ведь ей не было и восемнадцати, и она не знала жизни. Но он был оскорблён тем, каким образом она давала ему понять, что он ей не нужен так же, как она ему.
Лишь только он успел решить, что делу необходимо придать другой оборот, как она вернулась, уже без венка и фаты, села у камина, поставив свои маленькие, обутые в белые туфли ножки на низенький стульчик, и предложила ему кресло напротив.
— Я бы хотела знать, в чём могу заменить тебя у дедушки.
— Я тебя не понимаю. Кроме как на каникулах я у него не был и всегда занимался своими научными делами. — Адам стоял, прислонившись к камину и скрестив руки на груди. — Я слышал, что сразу по прибытии ты взяла на себя роль хозяйки Орлова, — добавил он с лёгким поклоном.