Дорожное происшествие
Шрифт:
Крейцер заглянул в дело.
– Вижу. Три месяца в одном цирке, потом в другом, потом статистом на киностудии ДЕФА, рабочим сцены, опять статистом. Прямо по морям, но волнам. К судебной ответственности привлекались?
– По-моему, нет.
– Ах, по-вашему. Сорок седьмой год - шесть месяцев за кражу кроликов. Вы еще дешево отделались. Целый ряд хищений следствие не сумело доказать, хотя на вас падали очень серьезные подозрения.
– Прошу прощения, совсем забыл.
– Еще что-нибудь было?
– Нет, с тех пор я исправился.
– Тысяча девятьсот
– Все клевета, все оговоры, господин лейтенант. Соседи, знаете, какой завистливый народ.
– О да, Кривиц, я знаю, вы сама порядочность. Как я вижу, вы за девять лет сменили двадцать семь мест работы. Круглым счетом - по три смены в год, не говоря уж о том, что порой вы вообще месяцами тунеядствовали.
– Это я по болезни. У меня сердце не в порядке, вам же известно.
– Мне известно, что вы с пятьдесят девятого получаете пенсию по инвалидности. А зная вас, я могу предположить, что болезнь вы симулируете. Мы предпримем тщательное медицинское обследование, нас не проведешь стародавними уловками, так что не трудитесь глотать мыло, пить воду с табаком или принимать противопоказанные лекарства. И если выяснится, что вы действительно симулянт, я вам не завидую. Социальное обеспечение взыщет с вас незаконно полученные суммы.
– Но мое состояние могло улучшиться, господин лейтенант. У нас ведь на такую высоту поднято здравоохранение, совсем не то что в Западной Германии.
– Да будет вам, просто уши вянут, - остановил его Арнольд, с трудом подавляя ярость.
Крейцер неодобрительно покачал головой.
– Давайте лучше перейдем к вашему последнему преступлению. С чего все началось?
– Я ведь и не хотел вовсе, господин лейтенант. Я сколько лет вел себя хорошо, и ни к чему мне это все было. Я прилично зарабатывал…
– Довольно ходить вокруг да около. Как и когда у вас возникла мысль устроить эту аферу?
– Да понимаете ли, это мой племянник Бруно меня натолкнул. Я видел, как он залез в дачу Першке и вынес оттуда вещи.
– Каким образом видели?
– Из окна, в ночной бинокль.
– А зачем вам вообще понадобился ночной бинокль?
– В нашей местности, видите ли, много заброшенных дач, и молодежь тут шатается всякая. Вот я и решил проследить, чтобы они не забрели на наш участок и не свистнули чего-нибудь.
– А в этом вы весь, Кривиц. Молодежь - надо полагать, парочки, не так ли?
– Ну так. Вы правы. А что с того?
– Как и следовало ожидать, вы не понимаете, что прилично, а что нет. Ну хорошо, значит, Бруно принес машинку. Что было дальше?
– Ну, я взял его в работу. Поначалу я просто хотел, чтобы он отнес машинку назад. Но он разревелся, и мне стало его жалко. У бедняги никогда не бывает ни гроша собственных денег. Он и подсказал мне мысль воспользоваться машинкой, чтобы немного заработать.
– Лжете, Кривиц.
– С этими
– Я зачитаю вам показания Бруно по этому пункту: «Когда я принес домой машинку, мой дядя Владо отобрал ее у меня и сказал, что все видел. И что, если я не буду поступать, как он велит, он расскажет отцу, что я вор, и отец тогда оставит от меня мокрое место. А еще я угожу за решетку… Я испугался и решил отнести машинку назад, но он сказал: «Ишь ты чего выдумал, никуда ты ее не понесешь». Потом Владо сказал, что у него есть отличный план, как заработать кучу денег. Без всякого риска. Но что ему нужен помощник. Он не первый раз заводил со мной такой разговор, но я не хотел с ним связываться, уж больно это опасно. А теперь мне пришлось согласиться». Ну и так далее. Короче, ваше обращение с племянником - это чистой воды шантаж. А теперь можете сочинять дальше. У нас довольно времени, чтобы вскрыть любое противоречие и опровергнуть любую выдумку. Значит, как обстоит дело с дорожным происшествием? Почему вы не оказали помощи велосипедисту?
Кривиц заклинающе воздел, руки.
– Помилуйте, господин лейтенант. Был густой туман, а я очень спешил. И потом, я даже и не заметил, что сбил велосипедиста, не то наверняка остановился бы и оказал ему первую помощь. Нет, я думал, что задел какое-нибудь транспортное средство, возможно просто телегу, которая стояла без огней на дороге.
– Телегу, говорите?
– Крейцер презрительно рассмеялся.
– Ваши увертки раз от разу становятся все глупее. Даже если люди бросят машину без огней, они не оставят ее посреди дороги. А вы ехали именно посредине. И задели велосипедиста передним крылом, и его перебросило через капот. Это установила экспертиза. Следовательно, вы не могли его не видеть, если, конечно, не страдаете слепотой, а этого вам, пожалуй, не доказать даже при вашей лживости.
Кривиц смотрел в пол.
– Ну, я видел его, - пробормотал он, - просто я не подумал, что он ранен.
Крейцер пропустил эти слова мимо ушей.
– Сколько человек вы обманули?
– Точно не скажу, времени прошло слишком много. Я при всем желании…
– Сколько, Кривиц?
– Ну примерно троих или четверых.
– Это правда?
– Я же сказал, что точно не помню.
– На что вы, собственно говоря, рассчитываете? Что кто-нибудь из обманутых промолчит? Что он не обратится в полицию, поскольку у него самого рыльце в пушку? На это вам рассчитывать нечего. А теперь выслушаем Бруно. У него память лучше вашей.
Арнольд снял трубку. Через несколько минут привели Бруно. Крейцер велел ему сесть, а потом спросил:
– Бруно, сколько раз вы проделывали махинацию с «вартбургом» доктора Николаи?
Бруно боязливо покосился на Кривица и ничего не ответил.
– Бруно! Твой дядя ничего тебе не сделает, - сказал Крейцер.
– Его ты можешь больше не бояться. Итак, сколько человек вы обманули?
– Семь, - прошептал Бруно. Крейцер кивнул.
– Вот это правда. Точная правда. В прокате «яву» брали семь раз. Впрочем, к этому мы еще вернемся. А сколько денег вы выманили у людей?