Драгоценности солнца
Шрифт:
— Эйдан, вы… Это… Я не думаю…
— Все прекрасно. Отбросим все мысли хотя бы на минуту.
Он прикусил ее нижнюю губу — пухлую, влажную. Джуд тихо застонала, глаза ее затуманились, потемнели. Его пронзило отчаянное безрассудное желание.
— Господи, ну и сладкая ты. — Он оторвал одну руку от плиты, провел пальцами по ее ключице, впился губами в ее губы. Пробуя, смакуя, наслаждаясь ее вкусом.
Джуд еще раздумывала, сдаваться или нет, когда он прикусил ее губы зубами, и она задохнулась, вцепилась в него.
Она дрожала словно вулкан, готовый к извержению. Ее руки, захваченные в плен, еще упрямо упирались в его грудь, но пальцы уже крепко вцепились в его рубашку.
Она слышала, как он что-то прошептал, но из-за звона в ушах не расслышала, что именно. Его губы были горячими и искусными, тело — крепким и сильным, а пальцы касались ее лица легко и нежно, как крылья мотылька. О сопротивлении уже не могло быть и речи, и она отвечала ему с неистовством, о котором прежде и не подозревала, оно изумляло ее и срывало все преграды.
Когда Эйдан отстранился, ей показалось, что мир накренился и отбросил ее.
Он обнимал ее лицо ладонями, пока ее глаза не распахнулись. Он хотел только попробовать ее вкус, насладиться моментом. Посмотреть, почувствовать. Но все обернулось по-другому и вышло из-под контроля.
— Я хочу тебя. — Ее глаза распахнулись еще шире, заблестели таким смущением и наслаждением, что он чуть не рухнул перед ней на колени. Непривычное ощущение, но ему было все равно. — Пойдем наверх.
Джуд с трудом оправилась от шока, качнула головой.
— Я не могу. Нет. Это совершенно безответственно.
— У тебя в Америке кто-то остался?
— Остался? — Голова не желала соображать. — О, нет. Никого у меня нет. — Глаза Эйдана сверкнули, и она отпрянула. — Это не значит, что я вот так просто… Я не сплю с мужчинами, которых почти не знаю.
— Лично мне кажется, что мы прекрасно знаем друг друга.
— Это физическая реакция.
— Чертовски верно. — Он снова поцеловал ее. Жарко, крепко.
— Я не могу дышать.
— И у меня проблемы с дыханием. — Эйдан с трудом овладел собой и отступил. — Так что нам делать, Джуд Фрэнсис? Будем анализировать на интеллектуальном уровне?
Ирландская напевность голоса не скрыла резкую насмешку, однако Джуд не съежилась, а демонстративно расправила плечи.
— Я не собираюсь просить прощения за то, что не прыгнула с тобой в постель. И если я предпочитаю общаться на интеллектуальном уровне, то это мое личное дело.
Эйдан стиснул зубы, потому что уж очень хотелось выругаться, сунул руки в карманы и зашагал взад-вперед по крохотной кухоньке.
— Это для тебя так важно?
— Да.
Эйдан остановился, прищурился и вдруг закинул голову и расхохотался. Джуд растерянно смотрела на него.
— Черт побери, Джуд, если бы ты раскричалась или запустила в меня чем-нибудь, мы в удовольствие подрались бы, и все закончилось бы сексом прямо здесь на полу. И лично я получил бы море удовольствия.
Джуд тихонько вздохнула.
— Я не кричу, не дерусь и ничем не швыряюсь.
Он приподнял брови.
— Никогда?
— Никогда.
Он ухмыльнулся. Насмешливо. Вызывающе.
— Я мог бы это изменить. — Эйдан шагнул к ней, покачал головой, когда она попятилась. Поймал выбившуюся прядь ее волос, дернул. — Спорим?
— Нет. — Джуд неуверенно улыбнулась. — Я и пари не заключаю.
— Носишь фамилию Мюррей и пытаешься уверить меня, что не любишь азартных игр? Ты позор своей семьи.
— Я гимн своему воспитанию.
— Я всегда ставлю на кровь. — Эйдан качнулся с пяток на носки и обратно, разглядывая ее. — Ну, мне, пожалуй, пора. Прогулка под дождем прочистит мои мозги.
Пока он снимал с вешалки куртку, Джуд немножко успокоилась.
— Ты не сердишься?
— А почему я должен сердиться? — Его глаза впились в нее, яркие, насмешливые. — Ты ведь имеешь право сказать «нет»?
— Да, конечно. — Джуд пожала плечами. — Но мне кажется, что большинство мужчин злилось бы.
— Я не большинство мужчин, не правда ли? И, между прочим, я тебя хочу, и я тебя добьюсь. Не обязательно сегодня.
Он снова ухмыльнулся, увидев, как она изумленно раскрыла рот, и направился к двери.
— Подумай об этом и обо мне, Джуд Фрэнсис. Пока.
Когда дверь за ним закрылась, Джуд не шевельнулась. Она думала о случившемся, вернее, о неслучившемся, и о нем, и обо всех метких, язвительных репликах, которые так и не сорвались с ее языка, и еще больше она думала о том, что чувствовала в его объятиях.
7
Я собираю мифы и нахожу проект еще более интересным, чем ожидала. Я так рада, что бабушка дала мне аудиозаписи. Я слушаю их и представляю, будто она сидит напротив меня. Или будто я снова маленькая девочка, и она зашла в мою комнату рассказать мне на ночь сказку. И тогда я не чувствую себя одинокой.
Прежде чем поведать историю Красавицы Твен, бабушка особенно подчеркнула, что никогда прежде ее не рассказывала. Должно быть, она ошибается, потому что, когда легенду рассказывал Эйдан, кое-что показалось мне очень знакомым.
Если рассуждать логически, легенда хранилась в моем подсознании и вырвалась на свободу, когда я поселилась здесь, в доме, вот я и увидела тот сон.
Джуд перестала печатать, откинулась на спинку стула, забарабанила пальцами по столу. Да, разумеется, иначе и быть не может. И все прояснилось, когда она изложила это письменно. Именно такое задание она всегда давала своим студентам-первокурсникам. Запишите ваши мысли, ваши предположения по волнующей вас проблеме произвольно, без внутренней цензуры. А потом прочтите и все обдумайте, и вы наверняка найдете ответы.
Так почему же она не занесла в дневник свою стычку с Эйданом? Почему ни слова не написала о том, как он прижал ее к плите, как покусывал ее губы, словно она какое-то чертово лакомство? Ничего о том, что она чувствовала и что думала.