Дракон из Трокадеро
Шрифт:
– По вечерам его там никогда не бывает.
– Глазам своим не верю! Виктор, неужели вы готовы пожертвовать чужой жизнью ради того, чтобы…
Виктор отмел возмущение Жозефа одним щелчком.
– Господин Даглан, могу я попросить вас об услуге?
– Слушаю вас.
– Вечером мы всей семьей отправимся на выставку, чтобы взглянуть на полотно моей супруги, выставленное в Большом дворце. Ихиро Ватанабе проверяет билеты на входе в театр Лои Фуллер, на нем традиционный японский костюм…
– Кто такой Ихиро Ватанабе?
– Родственник. Снимает у нас на улице Сен-Пер мансарду на шестом этаже. По этой причине его и могут спутать с господином Мори…
– Не понял.
– Ихиро Ватанабе взмолился перед Мори, чтобы тот заменил его у входа в театр. Он скован смертельным страхом. Вы прекрасно понимаете, что он и есть цель, которую злоумышленники хотят уничтожить.
– Понятно. Вот трус! Хочет, чтобы вместо него укокошили другого человека, и не испытывает при этом ни малейших угрызений совести. Господин Мори согласился выполнить эту опасную миссию?
– Мы не знаем, он непредсказуем.
– Театр Лои Фуллер? Это там обретается необычная певичка с раскосыми глазами, исполняющая таинственные песни, умирающая на сцене под музыку с непокрытой головой, но не позволяющая своему цветастому платью приоткрыться хотя бы на йоту?
– Сада Якко.
– Верно. Я сгораю от желания с ней познакомиться. Значит, вы хотите, чтобы я взял под наблюдение вход в театр и присмотрел за японцем, проверяющим билеты, кем бы он ни был?
– Если это вас не затруднит.
– Черт бы вас побрал, Легри! Вы не ищете окольных путей, мне там могут здорово общипать перышки. Мне кажется, что за этим Ихиро Ватанабе из прошлого тянется какой-то дурной след.
– Так оно и есть, он был замешан в…
– Больше ни слова, Легри! У меня нет ни малейшего желания вникать в подробности. Желая прикрыть зад, человек не станет взваливать на плечи чужую ношу. Считайте, что мы договорились, вечером я заступаю на пост у театра. Один совет: действуйте без промедления. Вы не знаете, что произойдет на следующем этапе. Нужно убедить господина Мори в том, что ему угрожает опасность, и если он тайком уедет из города, это будет вполне оправданно.
– Задача не из простых, – проворчал Жозеф.
– Вы наделены воображением литератора, господин Пиньо, так что как-нибудь выкрутитесь. Засим разрешите откланяться.
– Последний вопрос, господин Даглан. Как вы считаете, что означает «ОМОДО»? – спросил Виктор.
– Может, подпись, может, пароль. Обращаю ваше внимание на одну деталь: популярность мне ни к чему, поэтому мы с вами не знакомы. Если у меня будут новости, я сам выйду с вами на контакт. Всего доброго, господа.
– А если возникнет срочная надобность? – гнул свое Жозеф.
– По понедельникам и средам я ровно в полдень обедаю в «Пикколо нуво» на улице Лион. Так называется итальянская харчевня, хозяина которой зовут Анхиз.
Едва успев вымолвить эти слова, он тут же испарился.
– Как думаете, Жозеф, ему можно верить?
– Вы полагаете, он темнит?
– Не спорю, этот человек весьма симпатичен, но у нас нет доказательств того, что он не замыслил какой-то тайный план, ускользающий от нашего понимания. Как бы там ни было, мы не должны относиться к его словам легкомысленно.
– Если вы не были уверены в его искренности, то почему сообщили, где найти Ихиро?
– Даглан – бесспорный король воров, но не убийца. Мне неведомо, какие мотивы им движут, но он прекрасно осведомлен, иначе откуда ему было узнать, где меня найти? Домашний адрес я не сообщаю никому и никогда.
Жозеф, чье внимание неожиданно привлекла группка ребятишек, катящих перед собой обручи, замурлыкал под нос какую-то мелодию.
Устав рисовать в блокноте экзотических птиц, Робер Туретт под конец стал живописать банальных воробьев, копошившихся в пыли на террасе Тюильри. Обнаружив, что время уже позднее, он вдруг понял, что стал узником кулинарной выставки. Афиша гласила, что ее почтят своим присутствием «все главные повара королевских и императорских дворов Европы». Робер фланировал в толпе зевак, тешивших себя надеждой увидеть мельком мадам Лубе под ручку с папашей Маргери. На стендах красовались ряды бабочек из сахарной карамели и репродукции Эйфелевой башни, выполненные из нуги. Всеобщее восхищение вызывали ворота Венской ратуши, сделанные из гигантской вафли. Перед тыквенной композицией, изображавшей Людовика XIV и его придворных, все прыскали со смеху.
В этот день Робер даже не позавтракал, поэтому, когда в животе заурчало, в нем проснулся волчий аппетит и он подумал, что пришло время отправиться на поиски говяжьего филе с картофелем. Поработав тростью, он выбрался из человеческого потока и, в конечном счете, бросил якорь на террасе бистро под аркадами на улице Риволи.
Гарсон грубо бросил Туретту, что для мясного блюда он припозднился. Поэтому Робер довольствовался омлетом и немного засиделся, лорнируя в толпе прохожих дам в юбках средней длины, открывающих для взоров лодыжки.
Когда он доставал голубого цвета купюру, бумажник выплюнул визитную карточку, упавшую на круглый столик на одной ножке. Ее вручила ему полуглухая старуха. На следующий день после своего приезда в Париж он отправился к кузену Исаму. Фиакр доставил его на самый край квартала, лоскутного, как кожаные штаны, где вечер как раз зажигал в окнах свет. Квартиру он нашел с трудом. Соседка сообщила, что господина Ихиро Ватанабе дома нет, но его можно найти вот по этому адресу.
Робер задумчиво повертел в руках визитку.
Он уже дважды отправлялся в эту лавку, но так и не решился войти.
Но теперь любопытство взяло верх. На часах пробило пять, так что время у него еще оставалось.