Дракон выбирает судьбу
Шрифт:
– Сдался? – переспросила Джемма. Гилберт обернулся к ней – она смотрела с ужасом и надеждой. Вспомнилось, какой бывшая драконья доля была сегодня в студии Падди Кейвиварна – ее переполняло пламя.
– Да. Мы единогласно решили, что Шелл отдает сына правосудию. Когда что-то угрожает драконам, они принимают правильные шаги, – ответил Гилберт и посмотрел на Сальцхоффа. Не драконоборца – просто фанатичного политикана, и слава Господу и всем святым его. – И мы решили, что для стабильности нашего мира нам нужен ты. Убить тебя? Да, Итан Хеллеман сразу сказал, что нет человека –
Сальцхофф рассмеялся. Поднялся с дивана, плеснул бренди в стакан, протянул Гилберту – выпивку пришлось взять.
– Остальные главы семей, – Гилберт вздохнул, сделал паузу, прикидывая, как лучше рассказать о той сваре, что разразилась в доме Эттиннера. – Так вот, остальные понимают, что ты просто фигурка на вершине пирамиды. Снять тебя – так на твое место, например, встанет Джемайма Эдисон.
Он старался говорить спокойно, но на этом месте голос дрогнул – едва уловимо, но Сальцхофф это заметил.
– Мир изменился, – продолжал Гилберт. – Я понял это раньше, чем остальные. Мир изменился, и нам всем надо жить в нем. Пусть не как прежде, но хорошо.
– И вы решили, – с пугающей вкрадчивостью осведомился Андреа, – что я вам буду в этом помогать? Что не разрушу ваши башни, что буду послушной фигуркой на троне, пока вы сжигаете людей заживо?
Он не изменился в лице, но Гилберт чувствовал, как в Северном Ястребе пульсирует ненависть – лютая, ненасытная, неутешная, та, которая привела его сюда. Ненависть к драконам была самой его сутью, и Гилберт знал, как ее можно утолить.
– Будешь, – отчеканил Гилберт. – Мы знаем, почему ты все это делаешь. И мы отдадим тебе дракона, который убил твою жену. Делай с ним все, что сочтешь нужным – а потом будь умницей. И мы поладим.
Глава 7
Какое-то время Андреа молчал. Потом он прошел к окну, уставился на залитый огнями Марнабер, и Джемма подумала, что ему было бы легче, если бы он сейчас напился.
Теперь она поняла, почему Андреа пошел в политику, почему так хотел сокрушить драконьи башни. Он утратил женщину, которую любил – Джемма невольно задалась вопросом, что Гилберт делал бы на его месте.
На Гилберта было больно смотреть. Его переполняло отчаяние – тлело в глазах, поднималось огненным облаком искр над головой.
Джемме хотелось поговорить с ним – но она не знала, сможет ли вымолвить хоть слово.
Драконоборец. Драконы тебя приговорили.
Как и все люди, она читала сказки о драконоборцах. Последним и самым могущественным был святой Хорхо, сокрушитель змея – во всех церквях были его иконы, возле них теплились лампады, и люди молились своему древнему заступнику об избавлении от несправедливости. Хорхо был жесток – его житие с подробнейшим описанием истребления драконов ничем не отличалось от романа ужасов. Женщины, дети, старики – ему было безразлично, кто перед ним. Он поставил себе цель истребить драконий род и вполне успешно ее выполнял – но к людям Хорхо всегда был бесконечно добр. Он исцелял больных и даже однажды воскресил мертвеца, горячо помолившись возле гроба…
Драконоборцы были сказкой, легендой – но, как оказалось, драконы отнеслись
– Шарлотт в тот день просто шла по улице домой, – негромко, но отчетливо проговорил Андреа. – Драконья машина обдала ее водой из лужи, она возмутилась… – он посмотрел в бренди в своем стакане, и Джемма словно наяву увидела то, что случилось потом. – Дракон вышел и сказал, что это не беда, сейчас он высушит ее. У меня в тот день было заседание в суде, я защищал какого-то дурачка, сейчас даже не скажу, как его звали. Помню, как мне позвонили, как я бежал через город. Пепел и кости в пепле, вот все, что от нее осталось.
Он говорил очень ровно. Очень спокойно. Вся его боль уже отболела, перегнила, превратилась в ровное пламя, которое вело Андреа Сальцхоффа все это время. Джемме захотелось дотронуться до него. Просто чтобы убедиться в том, что он все еще жив. Что не умер в тот день, когда увидел, что сделали с Шарлотт.
Они были молоды, сильны и красивы. Они жили – а потом пришел драконий огонь, и Андреа Сальцхофф погиб вместе с той, которую любил.
– Его судили? – спросила Джемма, прекрасно понимая, каким будет ответ.
– Да ну брось ты. Судить дракона за смерть человека? Мне выплатили компенсацию, чтобы я не поднимал шума. – усмехнулся Андреа. – И я ее пропил. Из адвокатской конторы меня предсказуемо уволили… и все завертелось.
– Ты можешь мне не верить, – произнес Гилберт, – но я искренне тебе соболезную. Я разделяю твое горе и понимаю, почему ты делаешь то, что делаешь. Мы отдаем тебе Джереми Уилкока, убийцу твоей жены. Делай с ним, что хочешь. Можешь посадить на цепь у себя в подвале, можешь зажарить с луком и съесть, неважно. Ты хочешь отомстить дракону – так отомсти тому, кто перед тобой виноват, а не всем нам разом.
– Джереми Уилкок переехал в Барахайт, – Андреа обернулся от окна, и Джемма убедилась, что он выглядит спокойным. – Греется у теплого моря.
Гилберт только плечами пожал.
– Думаешь, мы его тебе не привезем? Привезем. Отомсти своему дракону и живи мирно и спокойно с остальными.
Некоторое время Андреа молчал, потом вздохнул и протянул Гилберту руку.
– Договорились. Я с вами.
“Насколько же он хотел отомстить все это время, если решил-таки заключить с драконами союз”, – подумала Джемма. Гилберт и Андреа обменялись рукопожатием, а потом Северный Ястреб произнес:
– Ладно, тогда оставлю вас. Джейм, до завтра, – он посмотрел на Джемму, и в его глазах мелькнули мягкие, почти драконьи искры. Губы до сих пор горели от поцелуя – когда они ехали из сада в “Мяту”, то Джемма не знала, как теперь будет смотреть в глаза Гилберту. Она сердито осаживала себя – при чем тут Гилберт, Сибилла Бувье ждет от него ребенка! – и все равно чувствовала, что изменяет, даже не ему, а чему-то глубокому и чистому в самой себе.
– До завтра, – откликнулась она. Когда Андреа вышел из номера, то Гилберт запер дверь, обернулся, и Джемма ощутила, как на нее накатывает волна вязкой покорности, полностью лишая даже мысли о сопротивлении, делая послушной и мягкой, растворяя в себе.