Dream A Little Dream Of Me
Шрифт:
– Я не танцую. – Том хмыкнул. – Не танцую по требованию. Это способ расслабиться или получить заряд адреналина, прочувствовать музыку. Я не танцую просто так, потому что танец – это состояние незащищенности, когда все защитные механизмы спрятаны и отключены. Нет.
– А я тебе зачем нужен? Я лучше любых защитных механизмов. Пожалуйста, Элла.
Девушка решила умолчать, что главная цель этих самых механизмов – он и есть, и начала повторять движения танцовщицы, с той разницей, что для наглядности вместо огня вдоль бедер и талии скользили руки, подчеркивая точность каждого движения. Том сплетает свои пальцы с ее. Элла все еще ведет, позволяя осязать каждое движение на расстоянии полукасания. Руки, которые должны были подчеркнуть
Том разворачивает девушку к себе лицом, обжигая горячим и сухим дыханием костра в пустыне. Того, что уничтожает все дотла. Того, что выжигает кислород и не поддается контролю.
– Не сожги меня, - только и сказала Элла, прежде чем огонь поцелуя заиграл у нее на губах. Жаркий, опасный, распаляющий и дикий. Руки Тома продолжили танец под пончо, Элла с жадностью начала изучение тела под пиджаком. Мучительная дразнящая близость, нестерпимое опаляющее ощущение. Они разорвали поцелуй, когда огненная танцовщица закончила номер, а толпа почти разошлась.
– Кажется, нам тоже пора ехать, - в ответ на медленное вымирание ночного парка говорит девушка.
– К кому? – Том неохотно ослабляет объятия.
– По домам, - собирая остатки воли в кулак, отвечает Элла.
Комментарий к I Won’t Dance
http://vk.com/doyoubelieveinfaeries
Хештэг к главе #DaLDoM_Dance
========== Things Are Looking Up ==========
– Если это месть за твой неудачный наряд во время нашей вылазки к фаерщикам, то не на ту напал, - прошептала Элла, ежась под взглядами вычурной публики во фраках и вечерних туалетах. – Я буду воспринимать свой бунтарский по меркам собравшегося общества наряд исключительно как твой собственный позор, Том. И буду стыдить тебя до конца вечера, мозоля глаза окружающим рваными джинсами и футболкой с провокационной надписью.
– Я всегда знал, что ты обо мне самого высокого мнения, ван Руж, - усмехнулся Хиддлстон. – Но вот с позором неувязочка получается. Неужели ты думаешь, что, прячась за мою могучую мужскую спину, нанесешь серьезный урон безупречной репутации британского секс-символа.
Девушка фыркнула и вытащила руку из-под его ига. Демонстративно отвернулась, задрав нос повыше, на случай, если в полумраке помещения ее жест отстранения не приобрел достаточной выразительности.
– Будет тебе, Элла, - Том схватил ее за талию на полпути до новой цели. – Я тоже не знал, что это вычурное собрание снобов. Мне посоветовали данное событие как одно из самых интересных и экспериментальных музыкальных представлений в Нью-Йорке. Сам-то я тоже не вписываюсь формой одежды.
Она только было вдохнула, чтобы выдать ответ поострее, но решила, что ее спутник может воспринять это как налаживание контакта. Ни за что. Пусть сам допрет, что брючный костюм с футболкой на высоком красивом мужчине выглядит достаточно изящно для сборища псевдо ценителей искусства, а вот она вписывалась в окружающее безудержное веселье только как нерадивая дочь-подросток, еще и переросток к тому же. В общем, производила не самое лучшее впечатление. Не то, чтобы ее волновало, что себе надумают богатые снобы о ее положении при мужчине, чей костюм стоит дороже всего ее гардероба, просто само ощущение холодных, скользких, презрительных взглядов и неискренне-обходительного молчания вызывало приступы тошноты.
– Куда ты так стремительно убегаешь? – Том все еще пытался удержать ее за талию, но Элла упрямо тащила его с собой вперед. Опять молчаливое осуждение для нее, и сочувствие для него. Бедняженька, терпеть такой светский позор.
– Хочу, чтобы прямые углы комнаты заплясали. Может, тогда меня перестанут раздражать эти лица-маски с заученными эмоциями.
– Напиться без меня? Ты пытаешься таким образом приписать меня к общей массе?
– Какие же мы зацикленные на собственной персоне, - Элла впервые за всю перепалку повернулась к оппоненту, иронично усмехнувшись. Она вернула ему руку, в знак примирения позволила довести себя до бара. Изводить клиента ведь тоже надо в меру. – Два егермейстера, - обратилась к бармену, не удосужив Тома правом выбора.
Тем временем и так неважное освещение сократилось к лампам над барной стойкой и синим огням над сценой. Ударные, гитара, вокал. Пока ничего экспериментального Элла не заметила. Разве что наряд вокалистки: помесь Бьорк и Леди Гаги, эпатажа и дурного вкуса. Последнее преобладало благодаря неприлично короткой длине платья и перебору количества светоотражающих элементов на сантиметр квадратный. Ван Руж заинтересованно смотрела на пустующие микрофоны. Похоже, это и должна быть экспериментальная часть, какой-то экзотический инструмент. На сцене появился парень с набором причудливо свитых пластиковых труб.
– Blue Man Group.
– Что, прости?
– Экспериментальная группа, которая как раз и использует подобные инструменты, - Элла указала на трубы. – Я, конечно, понимаю, им сто лет в обед, но это не значит, что ребята поросли пылью, очень даже наоборот, стали классикой, культом. Не верится, что ты о них не знаешь. Даже в массовой культуре на них столько отсылок, что…
– Спасибо, мисс Элитарное Искусство, я понял, что полный неуч и профан.
– Даже не буду отрицать.
За что получила шлепок по заднице, достаточно ощутимый и громкий в тишине зала, чтобы ближайшие соседи обернулись и одарили недовольством обоих. Элла была настолько удовлетворена эффектом, что забыла о мести за надругательство над самым ценным, и позволила себя обнять. Он положил руки на бедра девушки, пристроил большие пальцы в передних карманах джинсов, и уткнулся подбородком в волосы. Наглец, обольстительный, притягательный, самоуверенный наглец!
Перформанс начался со вступления ударных, к ним подтянулся парень с трубами, лучше бы они так и импровизировали на пару. Ничего оригинального, но слушать можно, представляя, что хоть как-то и где-то протолкнулась на задний ряд к настоящим Blue Man Group. Но тут вступил вокал. Леди Бьорк Гага была отвратительна. Надменная манера подачи гениальных текстов, которые даже если набить черепную коробку опилками не звучали бы с намеком на умственное превосходство. Поток бессмыслицы, который должен был быть данью американской поэзии времен Эзры Паунда. А голос – жуткая пародия на исландскую исполнительницу. Она то с писком срывалась на шепот, то пыталась играть речитативом. Проявляла свободу, полет творчества и почти что эмоциональный эксгибиционизм. Как-то так, наверное, и напишут критики. Но, черт возьми, от таких завываний Банши и кровь из ушей может потечь. Элла прижалась к Тому еще больше, если бы могла, то вообще растворилась, а снобы вокруг слушали певицу как истину в последней инстанции. Девушка, как могла, уговаривала себя дослушать до конца хотя бы одну песню, а уже потом делать опрометчивые выводы, но тут вступил гитарист, о котором она благополучно забыла. И зря.
– Звук точь-в-точь такой, как если бы кошка попыталась погадить с зашитой задницей, - не выдержала ван Руж и выдала наилучшую рецензию на происходящее.
– Элла! – Том еле сдерживал смех. – Не то чтобы я был с тобой не согласен. Но кошка с зашитой задницей – это жестоко даже для тебя, дорогая.
– Зато для Терри Пратчетта в самый раз.
– И на что я могу надеяться в нашей схватке, если у тебя уже есть любимый британец, которого ты цитируешь, как Будду.
– Никогда не поздно совершенствоваться, мистер Хиддлстон. Предлагаю вариант, как можно быстро и безболезненно набрать несколько пунктов. В паре кварталов отсюда продают жареный миндаль в меду. Можешь подсластить даме экспериментальный перформанс.