Древесная магия партикуляристов
Шрифт:
– Нет, ваша светлость. Он только просил передать, что он из Эскайпеи и родственник вашего пленника, поэтому хотел бы предстать перед вами.
– О!
– Рютгер приподнял брови.
– Ну что ж, если он действительно родственник, стоит его принять. Очевидно, этот молодой человек склонен к авантюризму. Или же просто не ценит свою жизнь. Это интересно, Томас. Ведь не боится приходить к нам, только что поймавшим его родственника на не слишком-то законных деяниях.
– Литературным языком это называется "рисковый парень", - заметил Томас.
– Так вы хотите его принять, брат?.. Я бы вам не советовал. Что, если это второй раунд покушения?
Вместо ответа, Рютгер снова спросил дворецкого:
– Скажите, Лукас, этот человек выглядит опасным?
– Это мальчик лет тринадцати, среднего роста и сложения, - сухо произнес Лукас.
Томас крепко сжал ручки кресла. На лице Рютгера тоже отразилось некоторое беспокойство.
– Брат, я не стал бы его принимать, - произнес младший Марофилл, от волнения даже назвав Рютгера братом, что случалось с ним редко.
– Это уже серьезно.
– Действительно, - кивнул Рютгер.
– Я не настолько не дорожу своей жизнью... Эээ... Лукас, он пришел один?..
– Нет, ваша светлость. С ним две тяжеловооруженные особы женского пола разгульной внешности. Скучают в отдалении и, если позволите выразить мое мнение, ждут приказаний.
Пальцы Томаса отпустили подлокотники, Рютгер выдохнул и улыбнулся.
– Ну, если в деле замешаны тяжеловооруженные девицы, нам опасаться, определенно, нечего. Пожалуйста, пригласите этого юного гения. Прямо сюда. Проведите его... как-нибудь так, чтобы поменьше людей его видели.
В этом задании Рютгер мог полагаться на Лукаса: он был старейшим из дворецких, так что лучше него особняк знали только фамильные привидения.
– Гения?..
– спросил Томас, когда за Лукасом закрылась дверь.
– О, если тринадцатилетнего мальчика слушаются две тяжеловооруженные и едва одетые девицы - а именно так следует понимать описание нашего сдержанного слуги - то это, определенно, означает, что он гений. Того или другого рода.
– Они могут быть его телохранителями.
– Дорогой мой брат, особ, обладающих подобной внешностью, наймет в телохранители либо полный идиот, либо самоубийца. Нет, конечно, наш гость может оказаться тем или другим... но что-то подсказывает мне, что сюжет будет развиваться иным образом.
– Почему вы столь уверены?
– Потому что на мою долю выпало уже достаточно несчастий, - Рютгер безмятежно улыбнулся.
– Давно пора начаться везению.
В этот момент дверь отворилась, и Лукас сказал:
– Ваша светлость, Юлий Гай, заместитель Двуединого Главы Лиги Ехидных Героев, по вашему приглашению.
Услышав титул Юлия, и Томас, и Рютгер едва не допустили на лица презрительную гримасу. Впрочем, братья получили слишком аристократическое воспитание, чтобы спасовать перед такой детской задачей, как сдержать свои чувства при звуке одного из самых одиозных в городе названий. Лигу Ехидных Героев, несмотря на ее скромную численность и малый срок существования, в Варроне уже знали очень хорошо. Рютгер даже припомнил, что не так давно поручил леди Алисе расследовать, каким образом этой организации удалось преодолеть порог существования в две недели, и на чем зиждется их совершенно нехарактерная для героических организаций способность сводить концы с концами. Впрочем, он просил заняться этим только так, между прочим, - задача, по его мнению, не требовала немедленного внимания. Теперь Рютгер мысленно поставил галочку, что можно невесту храброго Подгарского и вовсе освободить: причина небывалой живучести и эффективности Лиги явно стояла перед ним.
Едва переступив порог, мальчик немедленно, к удивлению обоих Марофиллов, опустился на одно колено, низко поклонился и прижал руку к сердцу.
– Позвольте мне засвидетельствовать свое нижайшее почтение, ваша светлость, ваша милость... И попросить прощение за деяния моего неразумного родственника, Матиаса Бартока! Я пришел, чтобы просить за его жизнь. И у меня есть, что предложить взамен.
Томас выдохнул и крепко сжал зубы. Томаса неожиданно обеспокоило появление Юлия, столь своевременно уложившееся в теорию брата - мальчик был прехорошенький.
Рютгер среагировал до некоторой степени предсказуемо, однако все же неожиданно для Томаса.
Он быстрым шагом пересек кабинет, схватил мальчика за обе руки и принудил его встать. Затем, проникновенно глядя ему в глаза, воскликнул:
– Боги мои, оставьте ваш трагизм, дитя мое! Разве могу я остаться равнодушным к просьбе прекрасной юности?!
Томас едва не поперхнулся. Он никак не ожидал, что Рютгер станет заигрывать с красивым гостем столь откровенно. Обычно герцог Марофилл был весьма осторожен в проявлении своих наклонностей.
К некоторому облегчению графа Марофилла, мальчик не вздрогнул и не попятился. Глядя на его лицо, только по внезапной легкой бледности можно было заметить, что подобная реакция на его появление для него не в порядке вещей.
– Так вы выслушаете меня?
– спросил он.
– Конечно! Иначе и быть не может!
– Рютгер за руку подвел Юлия к столу и усадил в собственное кресло.
– Я полностью в вашем распоряжении, очаровательное создание. Ну? Что беспокоит вас?
– Меня беспокоит судьба моего родича, - очень осторожно, выбирая слова, произнес Юлий.
– О, конечно, я понимаю, что у вас есть все основания быть не просто сердитым на него, но и требовать его наказания, но вы должны принять во внимание, что Матиас... не хотелось бы говорить неуважительно, но он не отличается чрезвычайно острым умом. И, напротив, отличается... чрезмерным упорством в преследовании избранной цели. А уж его представления о долге!.. Он происходит из одного горного плени, совершенно дикого!
– речь мальчика становилась все эмоциональней, он сжал руки в почти молитвенном жесте и смотрел на Рютгера широко распахнутыми глазами. Томаса неприязненно подумал, что ребенок кокетничает, и что это много говорит не в его пользу. А ведь как достойно и хорошо он начал!