Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

Другая история русского искусства
Шрифт:

Николай Гоголь — сам готовящийся «пасти народы» — очень интересуется проблемой власти над душами. Искусство он, очевидно, понимает как способ воздействия на массы людей; способ ослеплять их, захватывать, потрясать. Брюллов для него — гений, потому что он создает искусство, действующее как чума (если применить еще одну «тотальную» метафору — метафору Антонена Арто); искусство всеобщего. Всеобщность для Гоголя — это в первую очередь проблема коллективного героя, массы, толпы, изображенной в картине. «Мысль ее принадлежит совершенно вкусу нашего века, который вообще, как бы сам чувствуя свое страшное раздробление, стремится совокуплять все явления в общие группы и выбирает сильные кризисы, чувствуемые целою массою» [327] . Но всеобщность рассматривается Гоголем и как проблема зрителя, проблема способности искусства проникать в любую душу. «Оттого-то его произведения, может быть, первые, которые живостью, чистым

зеркалом природы, доступны всякому. Его произведения первые, которых могут понимать (хотя неодинаково) и художник, имеющий высшее развитие вкуса, и не знающий, что такое художество» [328] . То есть картина такого типа, очевидно, дает самоотождествление зрительской толпы с толпой на картине; общность переживаний (чувствуемых — и на картине, и перед картиной — «целою массою») порождает — через некий коллективный катарсис — единство, преодолевая таким способом «страшное раздробление» нашего века [329] .

327

Гоголь Н. В. Последний день Помпеи (картина Брюллова) // К. П. Брюллов в письмах, документах и воспоминаниях современников. М., 1961. С. 107.

328

Там же. С. 110.

329

Об ослепительном стиле Брюллова Гоголь тоже пишет: «В его картинах целое море блеска <…> Колорит его так ярок, каким никогда почти не являлся прежде, его краски горят и мечутся в глаза. Они были бы нестерпимы, если бы явились у художника градусом ниже Брюллова» (Там же. С. 109–110).

Александр Бенуа в своей «Истории русской живописи в XIX веке» (1901–1902) выносит обвинительный приговор «Помпее» (и «помпейскому» Брюллову). «Все, что сделано Брюлловым, носит несмываемый отпечаток лжи, желания блеснуть и поразить» [330] — вот главный пункт обвинения. То, что Гоголь описывает как власть над зрителем, Бенуа воспринимает как насилие. Принципиальным здесь кажется именно отсутствие у самого Бенуа пастырских амбиций, равнодушие к практической проблеме власти художника над толпой (к тому, «как это делается»). Отсюда — протест против чужого насилия над собственной психикой и неприязнь к Брюллову как художественному демагогу, крикуну, лжецу.

330

Бенуа А. Н. История русской живописи в XIX веке. М., 1995. С. 118.

Ценности Бенуа 1901 года — это ценности приватного человека. Он не отвергает Брюллова полностью, только «Помпею». Демонстративный выбор у Брюллова — в качестве главных вещей — небольших рисунков и акварелей (альбомных портретов и путевых набросков из Греции и Турции) многое говорит о ценностях Бенуа. «Не будь этих произведений, можно было бы сдать Брюллова совсем в архив, на одну полку с Пилоти и де Кейзером, но они должны спасти его от забвения» — например, «акварельный портрет Олениных среди римских развалин, небольшая вещица, но изумительная по тонкости рисунка и скромному вкусу красок, могущая стать рядом с лучшими подобными произведениями Энгра» [331] .

331

Там же. С. 121.

Глава 2

Приватное искусство гвардии и двора

Искусство гвардии (лично императора Николая I) и женского двора не имеет публичного статуса. По-видимому, именно в 30-е годы начинается постепенное отделение приватного искусства власти от публичной риторики, публичного декорума, в том числе и от созданной самим Николаем I официальной идеологии «самодержавия, православия, народности».

Художники Николая I (гвардейский бидермайер)

Искусство гвардии — точнее, искусство, определенное личными вкусами Николая I и великих князей, — это своего рода замкнутая мужская субкультура.

Собственная система ценностей Николая I, по-видимому, более всего связана с идеалами военного порядка, военной красоты, своеобразной военной гармонии. Гвардия здесь принципиально важна потому, что это личные войска императора, полностью подчиненные его воле. Причем это именно церемониальные войска, главное назначение которых — не война, а освящения знамен, разводы караулов, парады.

Бидермайер как термин с самого начала предполагает искусство приватное, а не публичное; искусство, выражающее индивидуальное,

а не всеобщее. В данном случае это выражение вкусов императора Николая I, воплощение его системы ценностей — как этических, так и эстетических. Николай I здесь не просто заказчик — он главный «автор» этого искусства, не ограничивающийся общими пожеланиями, но контролирующий весь процесс исполнения до мельчайших деталей [332] . Понятно, что идеальный художник в такой системе взаимоотношений — скромный крепостной ремесленник с очень высокой технической квалификацией, но лишенный собственных амбиций (ученик Ступина или Венецианова), или коммерчески ориентированный европеец (типа Крюгера и Ладюрнера), для которого желание клиента — закон.

332

Крюгер, любимый портретист Николая I, привозил в Петербург готовые портреты, не покрывая их лаком, чтобы легче было вносить необходимые изменения (Асварищ Б. И. Крюгер в России // Проблемы изобразительного искусства XIX столетия. Л., 1990. С. 108).

Приватность — это еще и камерность; это категория размера. Искусство бидермайера — даже если это бидермайер императора — стремится к малым формам; вероятно потому, что идеальный мир индивидуальной мечты возможен лишь в формате альбомного листа или стола с расставленными игрушечными войсками. Может быть, именно поэтому бидермайер Николая I выглядит не вполне взрослым, особенно в более поздних вариантах. В самом интересе к этой «игре в солдатики» (вполне мирной, в сущности) есть оттенок подростковости и даже детскости; это мальчишеское искусство.

Идеальный мир должен быть красив. В этом Собственном Его Императорского Величества искусстве есть и своеобразный глянец (присущий, впрочем, и в целом искусству николаевской эпохи), стиль мужских модных журналов: мундирные моды, позы, эффектные жесты. Есть некая специфическая мужская элегантность.

С одной стороны, гвардейский бидермайер развивает стиль поздних интерьеров венециановской школы, написанных между 1826 и 1829 годами. Уже в этих видах дворцовых интерьеров (в церкви Зимнего дворца, в Военной галерее 1812 года) появляются — в чисто масштабной или декоративной роли стаффажа — фигуры в нарядных гвардейских мундирах, чаще всего гренадеры. Но есть и еще один источник иконографии и стиля этого искусства — прусские изображения парадов, очень много значащие для Николая I; образцы, в которых более важен не внешний (интерьерный, костюмный, декоративный), а сюжетный, церемониальный момент. Поэтому и главные художники гвардейского бидермайера — это или ученики Ступина и Венецианова, или дилетанты из ОПХ, как Чернецов, развивающие традицию интерьеров, или иностранцы, главным образом из Пруссии, как Крюгер и Ладюрнер; чуть позже к ним добавляются офицеры-любители, например самый ранний Федотов.

Первый жанр гвардейского бидермайера — это пока еще бессюжетные (хотя все равно сохраняющие оттенок торжественности и церемониальности) интерьеры с фигурами; интерьеры и фигуры как бы меняются местами — здесь уже скорее интерьер выглядит как фон, а не фигура как стаффаж. Здесь преобладают одиночные и потому относительно большие — по масштабу изображения — фигуры гвардейцев, а главной целью изображения является протокольная точность (изображены все — самые мельчайшие — детали амуниции: крючки, шнурки, петли, пуговицы) [333] . Картина воспринимается как справочник, каталог, идеальный образец для подражания.

333

Николай I, сам прекрасно рисовавший, постоянно указывал художникам на ошибки в построении полков, следил за тем, чтобы правильно изображались детали военной формы (Маркина Л. Счастливая звезда придворного живописца в России // Русское искусство. 2006. № 3. С. 20).

Именно с таких интерьеров с фигурами начинает свою карьеру в Петербурге Адольф Ладюрнер. Одна из первых его картин имеет название «Черный коридор Зимнего дворца с придворным арапом и дядькой, держащим на руках Великого Князя Константина Николаевича» (собрание Джона Стюарта), любопытная «этнографическая» вещь в духе будущего туркестанского Верещагина). Сохраняется — и развивается — традиция чисто интерьерных изображений с фигурами гвардейцев, уже не вполне стаффажными, а участвующими в некоем действии. Пример — «Гербовый зал Зимнего дворца» (1834, ГЭ) того же Ладюрнера с гренадерами и придворными дамами. Подобный интерьер следом пишет и Евграф Крендовский (ученик Ступина) — «Тронный зал императрицы Марии Федоровны в Зимнем дворце» (1835, ГЭ). Чуть позже этот тип дворцовых интерьеров с фигурами доведет до окончательного блеска Сергей Зарянко (который введет туда еще очень сложные — почти брюлловские — эффекты освещения). Вариантом фигуры в интерьере — иногда вынесенной на улицу и на площадь — является развод гвардейского караула. У Ладюрнера это — «Развод караула (смена поста лейб-гвардии) перед Зимним дворцом» (1837, Павловск, Государственный музей-заповедник).

Поделиться:
Популярные книги

Шведский стол

Ланцов Михаил Алексеевич
3. Сын Петра
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Шведский стол

Мой любимый (не) медведь

Юнина Наталья
Любовные романы:
современные любовные романы
7.90
рейтинг книги
Мой любимый (не) медведь

Возвышение Меркурия. Книга 12

Кронос Александр
12. Меркурий
Фантастика:
героическая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Возвышение Меркурия. Книга 12

Ротмистр Гордеев

Дашко Дмитрий Николаевич
1. Ротмистр Гордеев
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Ротмистр Гордеев

Измена. (Не)любимая жена олигарха

Лаванда Марго
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Измена. (Не)любимая жена олигарха

Наследник старого рода

Шелег Дмитрий Витальевич
1. Живой лёд
Фантастика:
фэнтези
8.19
рейтинг книги
Наследник старого рода

Ну, здравствуй, перестройка!

Иванов Дмитрий
4. Девяностые
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
6.83
рейтинг книги
Ну, здравствуй, перестройка!

Жандарм 5

Семин Никита
5. Жандарм
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
аниме
5.00
рейтинг книги
Жандарм 5

Идеальный мир для Лекаря 14

Сапфир Олег
14. Лекарь
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 14

Наизнанку

Юнина Наталья
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Наизнанку

Кодекс Охотника. Книга VI

Винокуров Юрий
6. Кодекс Охотника
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга VI

Кодекс Крови. Книга ХII

Борзых М.
12. РОС: Кодекс Крови
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Кодекс Крови. Книга ХII

Курсант: Назад в СССР 7

Дамиров Рафаэль
7. Курсант
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Курсант: Назад в СССР 7

Камень. Книга восьмая

Минин Станислав
8. Камень
Фантастика:
фэнтези
боевая фантастика
7.00
рейтинг книги
Камень. Книга восьмая