Другой дом
Шрифт:
Наполовину раздраженный, наполовину встревоженный — в обоих случаях страдания его были порождены нежностью к жене, — он рухнул на другой диван, засунув руки в карманы и вытянув длинные ноги.
— Она хочет, чтобы вы дали ей торжественный обет? — спросила Роза.
— Бедняжка совершенно серьезна. Она хочет, чтобы я поклялся ей честью — именно что дал торжественный обет.
Роза немного помолчала.
— И вы не дали ей эту клятву?
— Я отмахнулся — отказался воспринимать любой подобный разговор всерьез. Я сказал: «Дорогая, у меня
У него не хватило духа даже закончить фразу.
Роза, однако, договорила за него.
— Жениться снова? Ах, это совсем другое дело! — печально воскликнула она. И добавила: — Тут мы ничего поделать не можем. Конечно, вы понимаете чувства бедной Джулии.
— Ее чувства? — Тони снова встал перед Розой.
— Откуда взялся ее страх перед тем, что вы женитесь снова.
— Конечно, понимаю! Разумеется, всему виной миссис Грэнтем. Она внушила Джулии мысль, что я могу дать нашему ребенку мачеху.
— Вот именно, — сказала Роза, — и, если бы вы знали о детстве Джулии то, что знаю я, вы бы поняли, откуда в ней такой ужас. Он владеет всем ее существом — она скорее предпочла бы, чтобы ребенок умер.
Тони Брим, размышляя, покачал головой с мрачной решимостью.
— Ну, я бы предпочел, чтобы ни Джулии, ни Эффи не пришлось умирать!
— Тогда проще всего дать ей слово.
— Моего слова недостаточно, — сказал Тони. — Она хочет мистических обрядов и заклинаний! Более того, именно к этому простому решению я и хотел прибегнуть. Мои возражения против представления, которого она требует, сводились к тому, что, мне кажется, без таких спектаклей как раз лучше обойтись.
— Попробуйте, — сказала Роза с улыбкой.
— Привести ее в чувство?
— До того, как вернется доктор. Сами знаете, что он, когда придет, вас к ней не пустит.
— Тогда я сейчас же и пойду, — сказал Тони, уже стоя у двери.
Роза поднялась с дивана.
— Будьте очень кратки — но очень убедительны.
— Я готов поклясться всеми богами — в этом или в любой другой чепухе.
Роза стояла напротив него и смотрела ему в глаза с такой проникновенной и упорной настойчивостью, что взгляд ее столько же поощрял его, сколько и удерживал.
— Я вижу, что вы правы, — заявил он. — Вы всегда правы, и я всегда перед вами в долгу. — Затем, открыв дверь, он спросил: — Что-нибудь еще?
— Еще?
— Какой-нибудь совет.
Роза на мгновение задумалась.
— Только один: покажите, что вы полностью прониклись ее идеей, дайте почувствовать, что понимаете ее предложение так, как она сама его понимает.
Тони растерялся.
— Как она сама его понимает?
— Покажите, что думаете про весь срок жизни вашей дочери. — Поскольку Тони, казалось, все еще недопонимал, Роза отважилась уточнить: — Если вы потеряете Эффи, причина исчезнет.
Услышав
— Моя дорогая Роза, вы же не думаете, что эта клятва настолько необходима…
— …что вы ее дадите? — перебила Роза. — Конечно, не думаю, так же как не предполагаю, что мы обсуждаем степень вашей верности. Но главное — убедить Джулию, и я сказала это только потому, что убедить ее будет легче, если вы покажете, что действительно собираетесь сделать то, под чем подписываетесь.
Тони издал свой нервный смешок.
— Разве вы не знаете, что я всегда подписываюсь — особенно под «обращениями» — самым безрассудным образом? — Затем отрезал другим тоном, словно испытывая страстную потребность дать разъяснение: — Я никогда, никогда, никогда даже не взгляну на другую женщину!
Девушка одобрила его слова нетерпеливым жестом.
— Вы поняли, мой дорогой Тони. Вот этими самыми словами ей об этом и скажите!
Но он уже исчез за дверью, и, обернувшись, она оказалась лицом к лицу со своим возлюбленным, возвратившимся, как раз когда она произносила эти последние фразы.
VIII
Деннис Видал стоял с письмом в руке и улыбался ей.
— Что, скажите на милость, понял ваш дорогой Тони и что он должен сказать?
— Что он должен сказать? Должен сказать кое-что своей жене, у которой, похоже, нервы настолько разыгрались, что она довела себя до какого-то небывалого состояния.
Лицо молодого человека вытянулось.
— Что это за состояние?
— Странное неверие в саму себя. Она подавлена и напугана — ей кажется, что она угасает.
Деннис посерьезнел.
— Бедная маленькая леди, какое горе для нас! Я прекрасно ее помню.
— И она, конечно, вас помнит, — сказала Роза. — Она проявляет самый дружеский интерес к вашему пребыванию здесь.
— Это очень любезно с ее стороны, в ее-то состоянии.
— О, ее состояние, — возразила Роза, — не такое уж плохое, как она думает.
— Понятно. — Деннис поколебался. — И именно это мистер Брим должен ей сказать.
— Не только. — Роза взглянула на документ, который он ей принес; бумага лежала в конверте, и Деннис чуть нетерпеливо постукивал по нему кончиками пальцев левой руки. Однако ее дальнейшие слова не имели к документу никакого отношения. — Ее гнетет болезненный страх из-за того, что он — подумать только — может еще раз жениться.
— Если она умрет? Она хочет, чтобы он этого не делал? — спросил Деннис.
— Она хочет, чтобы он этого не делал. — Роза немного помолчала. — Она хочет быть единственной.
Деннис задумался, слегка смущенный тем, что заглянул одним глазком в обстоятельства, которые лишь отдаленно касались его.
— Ну, я полагаю, такое желание не редкость среди женщин.
— Осмелюсь предположить, что так оно и есть. — Серьезность девушки уступила место мимолетной улыбке. — Осмелюсь предположить, что и я бы этого желала.