Другой дом
Шрифт:
— Жизнь вас шлифует.
— Шлифует! Какое восхитительное слово вы нашли.
— Я не уверена, что вы теперь стали красивее, чем были, когда уезжали, и не знаю, стали ли вы богаче.
— Тогда позвольте сразу сказать, что да, стал! — перебил Деннис.
Выслушав это заявление, Роза с минуту молчала: эти паузы значили подчас гораздо больше, чем слова, произнесенные вслух.
— Я собиралась сказать, — тихо продолжила она, — что я ужасно довольна собой, когда вижу, что, во всяком случае, вы теперь — как это назвать? — человек состоявшийся.
Радостно взиравший на нее Деннис слегка нахмурился.
— Довольны собой? Неужели мной вы совсем не довольны?
Роза помедлила.
— Прежде всего — собой, поскольку в вас я была уверена с самого начала.
— То есть до того, как я преисполнился уверенности в вас? Я почему-то пока в вас не уверен! — заявил молодой человек.
Роза слегка покраснела, но весело рассмеялась.
— Тогда я опережаю вас во всем!
Чувствуя все более настоятельную потребность в близости, он склонился к ней, одной рукой держась за спинку дивана, а другой теребя ткань ее платья, будто надеялся, что так добьется большей отзывчивости.
— Вы всё еще далеки от меня, так же далеки, как те места, откуда я прибыл.
Он опустил глаза, рассматривая измятую им ткань ее платья, и в этот миг она сверху вниз посмотрела на него, склонившегося, и в глазах ее была какая-то небывалая мольба. Когда он снова поднял голову, это выражение уже исчезло.
— Что вы подразумеваете, говоря о состоявшемся человеке? — спросил он.
— О, не то, что понимают под этим обычно, а то, в чем заключен истинный смысл этих слов. Состоявшийся человек — это человек, о котором не нужно беспокоиться.
— Спасибо! Не беспокоятся о том, от кого нечего ждать.
— Это ужасное, себялюбивое утверждение, — сказала Роза Армиджер. — Я хотела вам сказать, какого успеха вы добьетесь — ибо вы его добьетесь, я это чувствую, — но, вижу, вы не заслуживаете моих похвал.
— Что ж, дорогая, — ответил Деннис, — это не так уж важно, ибо мне доподлинно известно, при каком условии я сам в полной мере почувствую, что добился успеха.
Роза пропустила мимо ушей его намеки и предпочла прямо перейти к изложению собственных мыслей. Она с искренним дружелюбием положила руку ему на плечо. Он придвинулся ближе и вновь схватил ее за другую руку. Видя его невысокий рост и скромную наружность, видя, как он смотрит на Розу снизу вверх, видя его маленькую прилизанную голову, землистый цвет лица и простодушный взгляд, случайный зритель мог бы в этот миг решить, что он моложе и, пожалуй, слабее, чем статная, зрелая девушка, положившая руку ему на плечо этим оберегающим и даже слегка покровительственным жестом. Однако, исходя из своих представлений о нем, она тем не менее сочла, что имеет полное право вести с ним не тот разговор, какого он ожидал, а тот, какого хотелось ей самой — и желать которого у нее были веские причины, пусть даже причины эти сводились к тому, чтобы выиграть крайне незначительное время.
— Вы не великолепны, мой дорогой старина Деннис, не ослепительны, не опасны — и вовсе даже не выдающийся человек. Но в вас есть нечто маленькое и тихонькое, нечто такое, что под гнетом времени сделалось совершенным, и это — именно здесь, где вы, наконец, со мной встретились, — заставляет меня безмерно вами гордиться!
Высказавшись таким образом, она предоставила ему самому решать, в каких выражениях он сообщит ей о том, как глубоко тронуло его подобное заявление. Характер места, где он «наконец с ней встретился», был таков, что требовалось оглядеться и сориентироваться, и, начав расспрашивать Розу, он узнал, что прибыл в разгар кризиса. Он видел миссис Брим под крылышком Розы в дни девичества; но в своем стремлении поскорее встретиться с единственной женщиной, которая была для него действительно важна, он, судя по всему, вторгся в жизнь совсем другой особы решительнее, чем предполагал. Хотя Деннис снова выразил живейшую благодарность за доброту, проявленную к нему этими славными людьми, он не смог скрыть своего разочарования тем, что их гостья испытывает еще какие-то сильные чувства, помимо радости по поводу его приезда.
— Вы действительно думаете, что бедная леди омрачит нашу радость? — довольно обиженным тоном спросил он.
— Это будет зависеть от того, какого участия от нее может потребовать эта наша радость, — сказала Роза. — Если вы спросите меня, в опасности ли она, то я думаю, что скорее нет: в таком случае я, конечно, должна была бы вас спровадить. Осмелюсь сказать, что сегодняшний день покажет обратное. Но она так много значит для меня — вы знаете, как много, — что я встревожена и быстро расстраиваюсь; и если вам кажется, что я возбуждена, не похожа на себя и мыслями нахожусь не с вами, прошу списать это на обстановку в доме.
Им еще немало надо было сказать друг другу и об этой ситуации, и о многом другом, поскольку оба стояли лицом к лицу над пучиной накопившегося и необсужденного. Не в силах соблюсти порядок, они еще пять минут беспомощно барахтались в потоке. Сначала Деннис приуныл, ибо то, с чем он здесь столкнулся, похоже, отнюдь не во всем способствовало его планам; затем в приливе вдохновения он заявил своей подруге, что как бы неприятно ни обернулось дело, им обоим следует исходить из того, что их-то счастье ныне гарантировано.
— Наше счастье? — переспросила Роза с большим интересом.
— Конечно. Нашему ожиданию конец.
Она снисходительно улыбнулась.
— Вы предлагаете, чтобы мы сию же минуту пошли и поженились?
— Ну… почти; только сперва я прочту вам одно письмо. — С этими словами он достал записную книжку.
Роза смотрела, как он торопливо перелистывал книжку.
— Что за письмо?
— Лучшее письмо, какое я когда-либо получал. Куда же я его подевал?
Поднявшись на ноги, он продолжил поиски.
— От вашего начальства?
— От моего начальства. Я получил его в городе, оно открывает передо мной невиданные перспективы.
Роза ждала, пока он рылся в карманах; сложив руки на коленях, она сидела и смотрела на него снизу вверх.
— Тогда мне определенно следует узнать, что в нем написано.
— Но куда, черт возьми, я его засунул?
Смущенно глядя на нее, он сверху донизу охлопал ладонями сюртук и жилет в поисках места, куда мог засунуть письмо; заканчивая с этим занятием, он обнаружил, что рядом стоит дворецкий, не издавая ни звука и держась с надменной отстраненностью старшего слуги, всецело поглощенного задачей распаковки вещей.
— Могу я попросить у вас ключи, сэр?
Тут Денниса Видала осенило. Он ударил себя по лбу.
— Глупец! Оно у меня в чемодане!
— Тогда сходите за ним! — сказала Роза — и, пока говорила, заметила за расположенной напротив нее дверью Тони Брима, собиравшегося вновь к ним присоединиться.
Она встала, и Тони, явно взволнованный, но полностью владеющий собой, немедленно сообщил Деннису своим обычным приветливым тоном, что готов проводить его наверх. При этих словах Роза вмешалась: