Другой Холмс, или Великий сыщик глазами очевидцев. Начало

Бочковский Евгений

– Хотите сказать, мало ли на свете свихнувшихся миллионеров? – подмигнул мне Холмс.

– Вот именно. Американцы, что с них возьмешь! А завещание, сами знаете, такая штука – хочешь, не хочешь, а приходится исполнять.

– И все же не все так безобидно, мой друг, – разом посерьезнев, заключил Холмс. – Уж если даже до нашего бегемота дошло, что что-то здесь не так, мы тем более обязаны насторожиться. Какие версии вам еще приходят в голову, Ватсон, помимо безумного завещателя Хопкинса?

– Ну, – замялся я, потому что не был готов

переключиться на "помимо". Мне не хотелось расставаться с мыслью, что все заокеанские богачи законченные психи, так как она была удобна во многих отношениях – кроме того, что являлась, по моему убеждению, и причиной, и следствием их успеха, она оправдывала, увязывала и согласовывала все непонятное, несуразное и противоречивое в событиях, в которые мы решили вмешаться. – Хорошо, Холмс. Раз вы так просите…

– Ну-ну?

– Возможно, это какая-нибудь странная секта.

– Интересно, – улыбнулся Холмс. – И чему же они поклоняются? Апельсиновым коркам? Кирпичной пыли? Что из рыжего у них возведено в культ?

– Вот вы смеетесь, Холмс, – укоризненно заметил я, – а мне вдруг пришла в голову мысль пострашнее.

– Очень надеюсь, – тон Холмса был как никогда серьезен, но я-то знал, как часто за ним прячется ирония. – Обожаю, знаете ли, пощекотать нервы.

– Я подумал, Холмс, – пронзившая меня догадка своей близостью к ужасающей истине заставила задрожать от волнения, – это могут быть якобитые недобиты.

– Недобитые якобиты?

– Тьфу ты! – смутился я глупейшей оговорке. – Да!

– Зачем же им "Британская энциклопедия"?

– Допустим, они хотят исказить историю нашего славного отечества.

– Вот как? – глаза Холмса заблестели уже неподдельным интересом. – Какая необычная мысль! И каким же образом?

– Издадут фальшивые копии, где не будет ни слова о реформации, суровом Генрихе и англиканстве.

– Даже так? – немного оторопел Холмс.

– Именно так! Открываешь в нужном месте, а там сразу про брак Марии и Филиппа! И все у них чудненько по католически! Потом подадут запрос в парламент, мол, если ничего такого не было, то что это у нас за ересь сейчас творится?! Куда смотрит архиепископ Кентерберийский, и что он сам себе позволяет?!

– Sola scriptura? – подхватил Холмс, как мне показалось, одобрительно, хотя я не сразу понял, что он сказал.

– Вот, вот! И почему главенство королевы, а не папы? А кто усомнится, тому под нос "Британскую энциклопедию", а там – глядь – и вправду ничего такого нет!

– Выходит, по-вашему, это тайный план возвращения в лоно Ватикана, – подытожил мой друг. – Зачем же переписывать? Печатай сразу сокращенные копии, и дело с концом.

– Это вызовет подозрение, Холмс! – азарт, вызванный тем, что истина открылась прямо в ходе беседы, захватил меня. – Придется вычеркивать из готового набора, понимаете? Гранки или что там, я не очень разбираюсь…это сразу заметят.

– Понимаю-понимаю, – поспешно отозвался Холмс, приподнявшись в кресле.

– А так

перепишут всю энциклопедию, извлекут все необходимое и подадут рукописи печатать в типографию. Скажут, мол, поступил заказ переиздать. И никто не сообразит, что кое-чего-то уже и нету! Томас Мор жив живехонек, и король его слушается! Да так счастлив с Екатериной, что и Анна Болейн ему вовсе не нужна.

– Как и потомкам – Елизавета! – заключил Холмс.

– И заполонят этими переиначенными энциклопедиями всю страну. Прежние будут брать в библиотеке, мол, почитать…

– И не вернут! – угадал Холмс мою мысль. – Скажут, потеряли. Штраф пустяковый.

– Вы все поняли, Холмс, – я был счастлив и горд, что моя догадка произвела впечатление на превосходящего умом не одного только меня человека. – Они готовят грандиозную подмену. По сути дела, это переворот.

– Но если так, то им еще долго дожидаться Уилсона. Он только собирается приступить к букве "Б".

– А почему мы решили, что это дело поручено одному Уилсону? Слышали, сколько у них филиалов! По всей Англии сидят и строчат, каждый свою пару-тройку букв, ничего не ведающие глупцы, чьими руками готовится смена власти.

– М-да, – задумчиво уперся взглядом в камин Холмс, скрепив пальцы в замок и водрузив на него свой выдающийся подбородок. – И не сегодня, так завтра все вдруг закончится. Когда у них соберутся переписи всех букв, перед Уилсоном и остальными извинятся и расторгнут контракт. А дальше…

– Мы должны остановить это, Холмс! Будьте готовы, что вас будут поторапливать. Мол, чего копаетесь, переписывайте побыстрее. Им же не терпится. Так что вы со своей стороны затягивайте этот пагубный процесс насколько возможно.

– Хорошо, – заключил Холмс. – Давайте-ка подумаем еще. Не упускаем ли мы чего из виду. Ваша версия интересна, спору нет, но возможны и другие.

Этот вопрос поставил меня в тупик, но неожиданно Холмс пришел мне на помощь, взявшись с энтузиазмом развивать это направление:

– Между прочим, Ватсон, ваша мысль вовсе не дурна, с поправкой только, что мы берем ее в более общем виде. Времена воинствующих католиков давно сошли на нет, но, допустим, возникла некая политическая организация, тайная и, возможно, не чурающаяся резких методов. По крайней мере, ее члены не брезгуют прибегать к отвлекающей бутафории, всей этой рыжей пелене, за которой простаки не увидят главного.

– Чего же, например?

– Кто знает? – прищурив глаза то ли от дыма, то ли от снедающей его тревоги, уклончиво заметил Холмс. – Не забывайте и о шпионаже, в наше время все возможно. Я вот все думаю об этом бессмысленном, на первый взгляд, переписывании. Может, это зашифрованные послания? Знаете, такие, когда сам пишущий не догадывается, что посылает секретный сигнал. Пишет себе мирно про ассигнации или про Армагеддон, а сам, того не ведая, отдает приказ сжечь мост где-нибудь в Ричмонде или заколоть прежде срока свиней на ферме в Сассексе.