Дрянной декан
Шрифт:
Любовными залогами менялся;
Ты под окном ее, при лунном свете,
Ей томно пел про томную любовь
Ты выкрал сердце дочери моей,
Ты обратил дочернюю покорность
В строптивое упрямство.
("Сон в летнюю ночь", У. Шекспир)
–
– Аделаида Степановна смотрела на меня спокойно, с каким-то даже ангельским терпением.
Зарубежная литература постоянно отъедала время от моих перемен. В первом семестре Вениамин Эдуардович развлекался, задерживая меня по прошествии пары, теперь вот преемница декана последовала его примеру.
– Конечно, - очень хотелось ответить, что не могу: моя чуйка на нехорошие новости за последние недели выросла буквально в разы. Но опыт, полученный за это же время, научил - от неприятностей не получится улизнуть, спрятав голову в песок. И хотя встреча напастей лицом к лицу не избавит от трудностей, такая тактика поможет не потерять самоуважения.
Несколько человек хихикнуло, выходя из аудитории, бонусом прилетела парочка злорадных взглядов - я успела настолько привыкнуть к подобному поведению, что почти не обращала на него внимания. Потому дождалась, когда все одногруппники покинут кабинет, и только затем подошла к преподавательнице.
Прежде чем заговорить, Аделаида подошла к двери и проверила, не прячется ли кто-то за ней с целью подслушивания. Мне стало еще более не по себе. Затем она зачем-то пригладила свои и так невообразимо ровные волосы и двинулась на меня.
– Не могу не отметить, что в последнее время ты сильно просела в учебе, Маргарита.
Я не ответила, лишь вопросительно подняла брови.
– Тебе стоит прикладывать больше усилий на академическом поприще в противовес театру и личной жизни, - продолжила стажерка, не дождавшись от меня более выраженной реакции.
Если совсем начистоту - я и раньше не выпрыгивала из штанов в академическом плане, просто тогда это мало кого волновало. И сейчас, несмотря на спектакль, травлю и бурный роман с деканом, я старалась не меньше.
Аделаида одернула строгий костюм, состоящий из пиджака и юбки-карандаша до коленей, и села за преподавательский стол, закинув ногу на ногу. Она будто хвасталась своими весьма стройными конечностями, обутыми в до блеска начищенные сапожки на каблуке.
– Летняя сессия уже на носу. Впереди ждет пятый курс и написание диплома, а ты вдруг решила нахватать троек...
– Мне так не кажется, - вырвалось у меня. Да, перебивать педагога - не очень-то вежливо, но я и так уже поняла, к чему она клонит.
И это не я вдруг «нахватала троек». Она
– Прости, что?
– Аделаида удивилась такому ответу.
– Я все также предана учебе, как и раньше, Аделаида Степановна. Возможно вы не знаете, но весенний спектакль очень важное событие для нашего университета, и играть в нем - честь для любого студента. А насчет личной жизни... Что вы имеете в виду?
– Я про слухи, которые циркулируют по вузу. Раз уж ты сама заговорила про это... Хочу отметить, что ты уже не в том возрасте, чтобы привлекать к себе внимание столь вопиюще скандальным образом.
– «Привлекать к себе внимание?», - я сосчитала про себя до десяти. Меня начинал серьезно бесить этот диалог, бесить эта училка, ее манерность и вычурная идеальность, которым место в музее или, на худой конец, в выставочной галерее - но никак не в литературном институте.
– Думаете, я сама их распустила?!
– Само собой, Красовская, - преподша поправила острый уголок воротничка от рубашки.
– И это очень безответственно и... Невежливо по отношению к другим героям твоих выдумок.
– То есть, я все выдумала?
– Именно, - холеное лицо Аделаиды покраснело от с трудом сдерживаемого гнева. Может, она и считала слухи о моем романе с деканом всего лишь выдумками и фантазиями, но они явно задевали ее. А еще сильнее преподавательницу задевало внезапное охлаждение к ней Верстовского. Вкупе они создавали мощное, убийственное для самооценки комбо.
– И в свете последних новостей твой обман выглядит просто чудовищно, Красовская. Если ты действительно неравнодушна к... этому человеку, неужели ты готова разрушить его жизнь?
Несостоявшаяся девушка Вениамина стиснула в руке карандаш, транслируя крайнюю степень волнения. Я тоже вцепилась в лямки рюкзака, продолжая стоять перед ней, как дура. Меня начало потряхивать.
Обо всем, что касается чудовищей и разрушений, я сама спрошу у того самого «человека». А вот касательно остального... Значит, в чьих-то глазах я не жертва, а агрессор? Подлая интриганка с больной фантазией, сочиняющая сказки про всеми любимого заведующего кафедрой и рассказывающая их целому вузу? Весело, что и говорить.
– А вам не приходило в голову, что слухи могут быть правдой?!
– ляпнула совсем не то, что следовало.
Преподавательница холодно и неохотно рассмеялась.
– Нет. Потому что я верю в благоразумие Вениамина Эдуардовича. Возможно, имел место некий... эпизод. Допустим, он выделял тебя среди других студентов или сказал что-то двусмысленное, из-за чего у кого-то вдруг разыгралось воображение... В любом случае, все это ложные надежды и самообман.
Она ненадолго замолчала, теребя бумаги.