Дрянной декан
Шрифт:
Я невольно прислушалась.
– Да, это представляется мне наиболее разумным решением, - ответил Верстовский. Они заговорили о преимуществах и недостатках работы в Лондоне, а в моем мире будто разом потушили свет.
Я обмякла, выпустив ремень из рук и обессиленно прислонившись к ноге декана. Значит, это правда, и моя интуиция, в сто раз усиленная болезненными переживаниями, меня не обманула... Игривое настроение разом прошло - боль, недоумение и страх были такими сильными, что я не сразу вспомнила, как нужно дышать. Он и правда собирается исчезнуть.
Когда минут через пять Игорь Васильевич вышел из кабинета, я сидела в той же самой позе, смотря в одну единственную точку - туда, где мы с моим одиночеством оставались вдвоем против всего белого света. Я сидела так даже тогда, когда Вениамин отодвинулся от стола и обеспокоенно заглянул вниз.
– Иди сюда, - он взял меня подмышки и вытащил наружу. Потом тяжело вздохнул.
– Я собирался сказать... Ждал подходящего момента.
– Значит, если станет совсем худо, ты уедешь жить в Лондон?
– глухо спросила я.
– Мы уедем, - поправил он.
– Что?
– я подняла на него стремительно мокреющие глаза.
– Мы можем поехать вместе, если ты не против. Я помогу тебе восстановиться в Кингс Колледже или поступить куда-то еще. За деньги не волнуйся: все расходы я возьму на себя... Ты хотела бы вернуться в Лондон?
Я хлопала глазами, молча глядя на Верстовского и пытаясь осмыслить его слова. Вернуться в Лондон, где остался кусочек моего сердца и который все еще периодически являлся мне во снах? Снова пройтись по набережной Темзы, спуститься к черной воде по зеленым от водорослей ступеням, дотронуться до многовековой стены Тауэра, посетить Вестминстер или Глобус - копию театра елизаветинской эпохи, где когда-то ставил свои пьесы Шекспир?..
– Не знаю... Мне надо подумать, - я все еще была оглушена.
– Думай. Время пока есть. Без тебя я в любом случае не поеду, - декан обнял меня.
Мы сидели в обнимку какое-то время. В моей душе творился хаос: рушились старые конструкции, осыпались здания привычной жизни, оставляя после себя лишь руины и груди обломков, что-то непрерывно умирало и превращалось в прах. Хочу ли я вернуться в Лондон?.. И смогу ли собственноручно перечеркнуть, уничтожить весь этот год, прожитый дома? Остались ли здесь хоть что-то, что мне было бы жалко оставить?..
– Вряд ли меня отпустят в Англию, - наконец произнесла я.
– Мне надо посоветоваться с родителями... Рассказать им про... НАС.
Сказала и чуть было не поседела от ужаса. Досрочно.
– Давай сделай это вместе, - Верстовский нежно поцеловал мой висок.
– Пригласи меня на ужин... Еще раз.
45. Приключение для двоих
Когда душа к другой душе стремится,
Она ослеплена и не страшится.
(цитата
Я уговорила родителей организовать один ужин для знакомства с моим новым парнем. Но попросила ничего не готовить, доказывая, что чая и торта будет достаточно. Полагаю, разговорам будет уделяться больше внимания, чем еде.
Накануне встречи я настолько себя накрутила, что Верстовскому пришлось устроить мне небольшую встряску.
– Встретимся за пару часов до ужина, погуляем?
– предложил он.
– Я приеду к твоему дому.
– Но мы ведь договорились...
– мои брови изогнулись домиком.
«Декан, я и дотошные бабушки на лавочках» - эти три компонента никак не желали стоять рядом в моей картине мира.
– Хорошо, приеду к соседнему дому.
– Лучше через два, - чмокнула я его в гладковыбритую щеку.
– Ладно, - он закатил глаза.
– Только оденься потеплее. И не в платье.
Разумное замечание. Несмотря на разгар апреля, дни стояли свежие, а вечера - откровенно холодные. Снег сошел только-только. Но неубиваемый московский газон уже воспрял духом, жизнерадостно зеленея на радость всем ночным заморозкам. И воздухе разливался запах весны, в котором переплетались пьянящие флюиды любви, надежды, свободы. И каждый день, пусть ненадолго, но выходило солнце, рождая во мне радость и стремление жить.
Этот апрель очень напоминал прошлогодний октябрь. Я снова была влюблена, и влюблена взаимно... а все сложности на пути к счастью были преодолимы. По крайней мере, мне очень хотелось в это верить.
На следующий день я пришла на условленное место и закрутила головой: заветного автомобиля нигде не было видно. Зато - тут мое сердце пропустило удар - около тротуара стоял припаркованный мотоцикл, а рядом с ним высокий мужчина весь в черной коже. На сидении лежали два блестящих шлема, один побольше, другой поменьше.
Робея и жутко смущаясь, я подошла к Вениамину Эдуардовичу. У меня дрожали колени, как у впечатлительной шестиклассницы, пока я преодолевала расстояние между нами. Если бы я еще не любила Ромкиного отца, то непременно влюбилась бы в него в этот момент. Мне доводилось лицезреть его в разных ипостасях: у доски в аудитории, в собственном кабинете и спальне; одетого в строгий костюм-тройку, молодежные джинсы и даже местами голого...
Но таким крутым и сексапильным я его видела впервые. (Был эпизод, когда он в таком же виде приезжал в Ливер за Аделаидой, но он был вытеснен моей психикой, как травмирующее воспоминание).
– Ты же сказал, что мы будем гулять?
– вместо приветствия спросила я.
– Хотел сделать тебе сюрприз. Не получилось?
– декан отбросил с лица длинную челку и хитро ухмыльнулся, пронзив мое сердце очередной стрелой Купидона. Кажется, мужчина не заходил в барбершоп целую вечность, но такая невнимательность к собственной прическе, на удивление, шла ему только на пользу. Седых волос у Верстовского насчитывалось не так много, а те, что были, только добавляли ему привлекательности в моих глазах.