Дуэль на троих
Шрифт:
– Где мой сын?! – прорычал Бекле-старший.
– Как? Вам еще не сказали?! Он сопровождает императора в Петровский Путевой замок.
Но барон не унимался.
– Я проехал в Москву через Путевой дворец! Другие дороги кишат партизанами.
– Как же вы решились? В одиночестве, без слуг?..
– Ты идиот? Кто же едет за тысячу миль без слуг? Одного слугу убили, второго заарканили и уволокли в лес мужики под началом каких-то небритых гусар!.. – Он произнес это скороговоркой, чтоб поскорей вернуться к главному. –
– Вы проезжали Путевой дворец?.. – продолжил я с издевкой. – Как же вы его там не приметили в обществе очаровательной княжны?
Анри прижал меня с силой к каким-то кадушкам.
– Жан выехал сюда еще вчера!
Я был настолько ошарашен этой новостью, что даже отбросил прочь его цепкие клешни.
– Черт!
Видимо, в моей реакции было столько неподдельной тревоги, что Бекле, проморгавшись, растерянно опустил руки…
Из дневника Жана Бекле
Наконец мы с Анютою вынеслись на берег Клязьмы!..
Из записок полковника Пикара
… – В обществе какой, ты говоришь, княжны?
Анри немного успокоился, вытащил трубку, кисет и развалился на бревнах.
– Ковровой, – пожал я плечами.
Бекле передернул плечами, точно от внезапного мороза, поднял одну головешку, отколол каблуком уголек и сунул в трубку под табак.
– И ты не знаешь, где его искать? – Теперь он глядел на меня явно насмешливо. И вообще как-то вдруг расслабился.
– Где же? – спросил я как можно более вкрадчиво.
Барон запыхал трубкой, как боцман. Вот она, деградация нашей аристократии!
– Как переводчик, если ты заметил, я – фанат своего дела, – сказал он наконец. – И, как я понимаю, в твоей библиотеке найдутся не менее любопытные экземпляры московских пергаментов.
– Разумеется, найдутся. Особенно для тех, кто осознает современные финансовые потребности библиотек, – понимающе кивнул я.
– Вероятно, они испытывают огромный дефицит средств?
Его трубка все-таки плохо курилась. Наверно, табак отсырел. Анри все выковырял вон и стал набивать трубку заново. Я держал наготове тлеющую головешку.
– Мы явно на пути к взаимопониманию. Пойдемте ко мне, барон, выпьем бургундского…
Он искоса взглянул на меня.
– Я предпочитаю анжуйское. – Бекле извлек из саквояжа оплетенную бутылку. – Причем на воздухе – среди солдат и дыма.
Эта семейка вся страдала паранойей – что сынок, что папа. Впрочем, в данном случае сей вид сумасшествия был весьма разумен.
Со смачным чмоком вырвав пробку, барон сделал огромный глоток из бутылки. Я скорчил осуждающую мину попротивнее.
Но Анри жестом, не допускавшим возражений, протянул бутыль и мне…
Уж не знаю, но если вся русская аристократия такова – то есть имеет чудесную способность находить выпивку в достойных объемах всюду, хоть на разоренной смоленской дороге, хоть в горящей Москве, – то воевать здесь нельзя. Дружить с ними тоже опасно. Лучше было бы выкупить Шелковый путь, как Берсени-Беклемишевы при ханах и великих князях, и бочком пройти по нему без соприкосновения с русским народом в золотой Индокитай.
Наше совещание с Анри импровизированно продолжалось и за перевернутой кадушкой, где по золе перекатывались бутылки, бутылищи, бочонки, штофы, полуштофы и так далее с анжуйским, шампанским, бургундским, пенным полугаром, малвазией, мадейрой, водкой анисовой, пшеничной и тому подобными напитками. Затем перекатывающийся и булькающий по бокалам, кубкам, кружкам и рожкам расклад продолжался у речки, потом у какой-то изумительно прохладной железной решетки, потом среди каких-то звонких ящиков и бочек в темном погребе, где барон поджег скатерть для освещения…
И что уж совсем поразительно, в этих тяжелейших условиях нам удалось выработать более-менее приемлемые условия для обоих.
– Итак!.. – говорил Анри, своей варяжской дланью вливая в меня последние капли из какой-то темной и квадратной емкости. – Я беру не более одного слуги. И ты не более! И только клинки, ни одного пистолета!..
Иногда мне удавалось отползти, спасаясь. Но Анри полз следом со своими кубками и штофами, ловя меня за панталоны…
– Как вы не поймете, – тяжело выдыхал я, валясь, – мне незачем вас убивать. Напротив! Мне важен ваш… ну… живой авторитет, чтобы ваш отпрыск… упрямый… Чтоб дошло уже до него наконец, что такое социальная справедливость… хотя бы…
Тут я, кажется, начал размахивать руками и орать. Одним словом, «социальная справедливость»! Барону пришлось меня утихомиривать, вновь используя как средство свои руки и мое горло.
– Ну все, тихо-тихо-тихо, – приговаривал он. – Тсс… И что это, по-твоему? Социальная вот эта справедливость?..
– А это просто… Вы мне отдаете половину и всё! Всё!..
Тут я подполз к нему лоб в лоб и горячим шепотом принялся втолковывать:
– И сразу обнародуете эту вашу… свою… счастливую находку. Как случайную! Император поморщится, но отберет не больше десятины.
Помню, я убедительно мотал головой…
– Во дурак! – изумлялся Анри. – Тебе же нельзя столько пить!.. Сосредоточься! Ну!.. Вот вспомни, про что я тебе щас говорил? Ну?.. Пока этот палерояль закрыт, как будет у нас с безопасностью? А, жандармерия?..
Он все встряхивал меня. А меня от этого тошнило. Или я смеялся?..
– У нас? С безопасностью? – помню, закатился я в ответ. – Хороший вопрос. То есть вы признаете, что мне тоже надо бояться?
– Еще бы, – твердо кивнул Бекле-старший. – Раз уж ты знаешь, что тебе верить нельзя, ну кому ты сам поверишь?