Дуэль в Кабуле
Шрифт:
Быть честным? «Но у рабов есть одно лишь оружие — измена». Так говорит герой новой, поэмы Адама Мицкевича «Конрад Валленрод». Конрад — мужественный, бесстрашный сын своего народа, не видя сил достаточных, чтобы сбросить ненавистное иго немецких рыцарей, избирает тяжкий путь хитрости и предательства.
Это — подвиг во имя любви к отчизне! Но какой ценой совершен он? «Надо быть лисицей и львом», — сказал Маккиавелли, и слова его Адам Мицкевич взял эпиграфом к поэме.
Быть лисицей и львом…
Внезапно Ян увидел мысленно Новосильцева и содрогнулся от омерзения.
Но если нет иного исхода, как лисицей
Отчего же и сам Конрад называл смерть, которая ему судьбою уготовлена, позорной? Ведь он бросил врагам в лицо:
…Я одним ударомМногоголовую ослабил гидру.И все же поэт осудил его, обрекши на трагическую гибель… Значит, не на путях лисицы искать надлежит свой путь и преданность отчизне.
И в раздумьях своих Ян незаметно для себя забывает о замысле своем: в бегстве искать спасения…
Есть притягательная сила в мощи государства — и размах, могущество Российской империи гипнотизируют ум, тем более ум, наклонный к кипучей деятельности, а не к созерцанию…
В двадцать лет трудно довольствоваться философскими размышлениями о тщете земной суеты. Яну хочется делом означить свое пребывание в мире сем… И потому он стремится решить вопрос о судьбе небольших народов, которые являются яблоком раздора между могущественными соперничающими державами.
Барон Мейендорф свою обстоятельную книгу «Путешествие из Оренбурга в Бухару» завершил словами, которые привлекают внимание Виткевича: «России надлежит дать ханствам Центральной Азии целительный толчок и распространить на эти страны все блага европейской цивилизации».
Грузия выиграла от того, что присоединилась к России: она. спаслась от постоянной угрозы поголовного истребления народа иранскими шахами и турецкими султанами.
Так думает Ян… И вот Греция: русские решительно вступились за греков, понудили к тому кабинеты Лондона и Парижа — и флот турецкий истреблен в битве у Наварино. Россия завоевывает грекам свободу — делает то, к чему звал бессмертный Байрон.
Значит, может и русский деспотизм нести благо угнетенным народам, спрашивает самого себя Ян.
Да, это возможно, если не силой, а дружбой покорять народы… А для того всякому, кто хочет быть другом народов этих, надобно знать и понимать их.
И об этом пишет Яну граф Хоткевич, владелец Крожей, близкий знакомый семьи Виткевичей. Он настоятельно рекомендует не падать духом, верить в будущее и основать свои надежды на том, что сейчас так гнетет его: эта дикая восточная окраина империи пусть отныне будет залогом спасения. Изучать языки здешние, обычаи, нравы, политические и торговые условия — вот что рекомендует Хоткевич своему юному другу. И Ян с еще большим усердием продолжает постигать языки персидский, киргизский, татарский, вникать в обычаи народные, в порядки и нравы кочевников, изучать материалы географические, исторические, статистические.
3
В 1826 году войска персидского шаха начали военные действия против России. Шах пытался вернуть земли, потерянные Ираном в Закавказье во время войны 1812–1813 гг.
Британская дипломатия разжигала
Британская дипломатическая служба в Иране была организована весьма своеобразно. Посланник Англии в Персии представлял не только Сентджемский кабинет, официальное правительство его величества, но и Ост-Индскую компанию, получая директивы как от правительства, так и от Контрольного Совета и Совета директоров Ост-Индской компании в Лондоне и от генерал-губернатора в Калькутте. Двойная подчиненность эта вытекла из тесной и прямой зависимости британской политики в Персии от интересов Англии в Индии: Персия рассматривалась как ее важнейший защитный барьер на северо-западе.
Помимо официальных представителей Англии, была еще одна ветвь британской дипломатии в Иране.
Грибоедов писал директору Азиатского департамента Министерства иностранных дел Родофиникину из Персии: «Ирландец г. Кормик, лейб-медик наследника престола Аббас Мирзы, решительно владеет умом его и всеми намерениями. Г. Макнил в Тегеране тем же кредитом пользуется во дворце самого шаха…»
Младший брат шотландского барона, Макнил избрал медицинскую карьеру. Окончив университет в Эдинбурге, он поступил на службу Ост-Индской компании и был послан в Тегеран. Случилось так, что вскоре любимая жена шаха тяжело заболела, и шах обратился к английскому послу. Макнилу удалось вылечить эту женщину, которая имела неограниченное влияние на шаха.
Когда шах вечером приходил к любимой жене, он заставал там англичанина. Втроем они ужинали и проводили время в беседах… О чем говорил Макнил, какие идеи он внушал старому шаху, об этом нетрудно догадаться, зная взгляды Макнила на политику России в Азии. Россия стала твердой ногой к югу от Аракса, она легко может овладеть южным побережьем Каспия и двинуть армию от Астрабада через Герат к границам Индии. Возможно, плодом таких бесед с шахом и была война 1826–1828 годов.
Шах ее проиграл и был принужден заключить в феврале 1828 года Туркманчайский мирный договор. Шах уступил России Эриванское и Нахичеванское ханства, то есть значительную часть Армении, обязался уплатить большую контрибуцию и предоставил России значительные торговые льготы и преимущества.
Такого усиления позиций России за Кавказом не ожидали, конечно, ни в Лондоне, ни в Калькутте. О настроении Англии красноречиво говорил тот же врач-дипломат Джон Макнил:
«Россия будет стремиться к тому, чтобы всецело подчинить себе Персию. Священный долг Англии и впредь оберегать свободу Персии от посягательства России».
Эти соображения Макнила поддерживал официальный представитель Лондона и Калькутты в Иране Макдональд. Член британского правительства, президент Контрольного Совета по делам Индии Элленборо, прочтя подробный отчет Макдональда о ходе и исходе, войны, внес в свой дневник запись: «Наше влияние в Персии очень ослабело из-за нашего нерешительного поведения. Я должен приложить усилия, чтобы поправить наши дела там».