Дурная примета
Шрифт:
— Четыре или пять, — вынужден был сознаться Паромов.
— Вот, вот: пять! — подхватил дипломатично Озеров. — А за что? За что, я спрашиваю?
— За работу, — кратко ответил Паромов.
— Не просто за работу, а за расследование уголовных дел. За вдумчивое расследование уголовных дел. За низкий процент доследования и прекращения. За практическое расследование преступлений, отнесенных к подследственности прокуратуры. И опять у него в производстве явное покушение на убийство. Доведет до ума — и прокурор с радостью заберет дело.
Озеров, вроде бы и хвалил, но Паромову все больше и больше становилось не по себе от такой похвалы. Даже вспотел. Впрочем, капли пота на лице следователя, возможно, выступили и от жары в кабинете Озерова. Возможно…
— Скажите, — обратился к Паромову Киршенман, — какой состав преступлений довелось расследовать? Или на чем-либо конкретном специализируетесь?
Но Паромов не успел и рта открыть, как за него уже отвечал Юрий Владимирович.
— Практически весь спектр состава преступлений, отнесенных к нашей подследственности. Универсал, словом. Я же говорю, что хитрит. Но ничего, впряжется в воз — потянет!
Это в той или иной степени соответствовало действительности. Однако всего спектра уголовно наказуемых деяний, отнесенных к компетенции предварительного следствия органов внутренних дел, Паромов уж точно не мог охватить. Ну, никак!
— Юрий Владимирович, — размеренно проговорил Киршенман, по-видимому, давая понять всем, что время беседы окончено, — давайте дадим товарищу Паромову денька два-три на раздумывание, да сами еще подумаем, время нас не гонит, и решим, что да как…
— Хорошо, — согласился Озеров и, обращаясь опять к Паромову, добавил с излишней строгостью, по-видимому, досадуя на его несговорчивость: — Можете быть свободны. Думайте.
«Уф! — вздохнул с облегчением Паромов, оказавшись в коридоре, — даже вспотел…».
Проходивший по коридору зональный следователь Чумичев Николай Анатольевич, старший лейтенант юстиции, когда-то трудившийся в седьмом отделе милиции и в настоящее время курировавший следственное подразделение этого отдела, возможно, ужу находившийся в курсе событий, связанных с назначением Паромова на должность начальника СО ОМ-3, увидев «запаренного» старшего следователя, поинтересовался:
— Сватает?
— Сватает.
— А ты?
— Что-то не хочется…
— Оно и видно. Как из бани… Но с отказом — это несерьезно! Знаешь, в «обойму» руководителей среднего звена попадешь, потом из нее не так-то просто вышибить. Совсем иной коленкор, чем сейчас. Так что, не мудри!
— Тут уж не до мудрости.
— Ну, ладно, я побежал. А ты смотри… не боги горшки обжигают.
— Буду смотреть.
Не успел Паромов окончить разговор с Чумичевым и дойти до конца коридора, как столкнулся с Крюковым Александром Николаевичем, подполковником юстиции и первым заместителем Озерова.
— Что-то ты в последнее время мой кабинет избегаешь? — иронично начал Крюков. — Зайдем, разговор есть…
— Так то по старой солдатской привычке действую: от начальства подальше, к кухне поближе, — попытался отшутиться Паромов, но возвращаться пришлось: не скажешь же начальнику: не хочу.
— Тут некоторые виды на тебя имеются, — начал Крюков, когда оба уселись на стульях в его кабинете, значительно уступавшем Озеровскому в размерах и материальной оснащенности.
— Только что Озеров и Киршенман об этом говорили, — невольно поморщился Паромов.
— И что?
— Считаю, что мне и на своем месте пока неплохо. Хлопот меньше. Одно дело за себя отвечать, другое — за группу следователей…
— Мыслишь политически неверно, — снисходительно усмехнулся Крюков. — Профессиональный рост должен рука об руку идти со служебным.
— Александр Николаевич, — остался при своем мнении Паромов, зная, что с Крюковым можно всегда говорить открыто и откровенно, — я же не слепой, чтобы не видеть, как так называемых начальников следственных отделений «дрючат». Причем, не за себя, а за нерадивых подчиненных. Так на хрена попу баян, когда кадило имеется…
— Молодец, что фольклор не забываешь, — вновь усмехнулся Крюков, доставая пачку любимых им сигарет «Родопи», — но ты же мужик и не должен бояться ответственности. Потом же престиж, более высокий оклад… Возможный рос в звании и вообще по службе…
— Я и не боюсь. Однако разница в окладе между старшим следователем и начальником следственного отделения столь мала, что ни в коей мере не сможет компенсировать тягот обязанностей и ответственности!
— Не знал, что ты такой пессимист, — уже серьезно отметил Крюков, и в его светло-серых глазах погасли веселые бесенята. — Не знал…
— Возможно, я и пессимист, но дурнем быть не очень-то охота, добровольно надевая на себя ярмо лишней ответственности.
— Ладно, ступай, — разрешил Крюков. — Что-то разговор у нас не ладится… Ступай, но имей в виду, что мы с Озеровым от тебя не отстанем… От мысли сделать тебя начальником не отступимся…
12 МАРТА. ВЕЧЕР
В отделе, когда Паромов туда возвратился из следственной части, его ждала новость: оба подозреваемых срочно желают видеть своего следователя.
«Быстро же они созрели», — отметил про себя Паромов и пошел к начальнику следственного отделения, во-первых, чтобы доложить о разговоре с руководством следственного аппарата, и, во-вторых, посоветоваться о дальнейших действиях с подозреваемыми: стоит ли к ним ехать, когда стукнуло 18 часов и уже ни одного адвоката не найдешь.
— Ну, что тебе сказать, — выслушав Паромова, произнес Глебов, — тебе решать. Если желаешь услышать мой совет, то слушай: не каждому предлагают быть руководителем, поэтому соглашайся. Конечно, это другой уровень и работы, и взаимоотношений с руководством, и ответственности. Считаю, что справишься. Но, помни, тебе решать!