Душа моя - элизиум теней
Шрифт:
встретить во все времена года и во всякую погоду ее маленькую, сухонькую фигуру в
старомодной тальме и шляпе, семенящей на свою неблагодарную работу давания уроков.
Семья вдовы племянника ее мужа постоянно навещала и помогала ей, чем могла. Сами
они тоже были в тяжелом положении.
В 1906 году весна наступила необычайно рано. Помню, как в конце марта, когда мы
выехали на дачу в Шувалово, уже зеленела трава, и распускались деревья. Первую
половину лета мы провели
восстановленной семьи. Но для нас наступал тяжелый период материальных невзгод и
потерь. Самостоятельная жизнь в Петербурге, при очень сначала маленьком содержании
Николая Арнольдовича, требовала большой осмотрительности. Как раз в это время я
получила возможность распоряжаться своими пятью тысячами. Одну тысячу я одолжила, и как она потом нам пригодилась. А остальные четыре отдала под залог мошеннического, как потом оказалось, дела, эти деньги были полностью потеряны. Суд наказал
мошенников, но от этого не улучшились наши финансы. Я всю жизнь хладнокровно
относилась к материальным потерям, но какой
Дочери Евгении Алексеевнй, 1911 г. Слева направо: Нина, Наташа и Оля.
помощью были для нас 400 рублей в год процентов, на которые мы одевались. Делать
нечего. Шекспир говорит: «Who steals my purse, steals a trash». (кто крадет мой кошелек, крадет хлам). Я преклоняюсь перед непревзойденной мощью его ума, но как объяснить
такое мое легкомыслие? Присущее мне недостаточно бережное отношение к деньгам и
легкость расставания с ними усугублялись еще одним обстоятельством: в течение первых
трех месяцев беременности состояние моей нервной системы всегда было очень
напряженным. Кроме того, природная исключительная доверчивость сочеталась с острым
желанием улучшить денежные дела ввиду предстоящего увеличения семейства.
Николай Арнольдович всегда полагался на мои организационные способности. «Делай,
как хочешь, решай сама, как находишь нужным», – постоянно говорил он. У него была
хорошая черта – никогда не пилить, не упрекать в случае неудач. И вообще мы жили очень
дружно, не зная ссор и супружеской грызни.
35
В конце августа мы наняли квартиру на Сергиевской, недалеко от Летнего сада. По
величине и цене она казалась нам подходящей. И только переехав, мы обнаружили ее
темноту и мрачность. Квартира совсем перестала нам нравиться, когда мы узнали, что
случилось с людьми, жившими в ней до нас. Наниматель был вдовец, имевший трех
взрослых дочерей. Судя по поступкам, его
Рассказывают, что он хотел покончить с собой, но, боясь оставить дочерей
беспомощными, решил умереть вместе с ними. Вечером, дождавшись, пока они заснули, он затопил печку и не открыл трубу. На другой день взломали дверь и нашли мертвыми
отца и двух дочерей.
На даче в Луге 1907г. Сидят: Екатерина Бурцева, Мария Исидоровна Ливеровская с сыном
Лешой, бабушка Варвара, Екатерина Ивановна и Исидор Петрович Борейши, Бурцева,
Стоят: Всеволод Исидорович Борейша, Мария Эдмондовна Седельницкая, Евгения
Алексеевна и Николай Арнольдович Вейтбрехты, В.И. и А.Е. Погодины.
Третья, со слабыми признаками жизни, была отправлена в больницу, ее удалось спасти.
Известие о смерти отца и двух сестер она пережила в больнице. «Неосторожность отца, несчастный случай», – сказали ей. Интересно окончание этого инцидента. Когда девушка
поправилась и выписалась из больницы, она взяла извозчика и поехала в свою квартиру.
Подъезжая к дому, извозчик, не зная, кого везет, рассказал ей трагедию, про которую
говорил весь город. Как она была потрясена поступком отца!
Когда мы узнали о трагической гибели наших предшественников, мрачная квартира
показалась нам просто ненавистной. Так плохо складывалась и наша жизнь в эту зиму
19061907 гг. Пропажа денег, тяжелая беременность, двухмесячная невыясненная болезнь
Олечки – все сгруппировалось в виде кошмара. В апреле, в первые дни пасхи родилась
Нина, и через две недели мы, бросив злополучную квартиру, уехали на дачу в Лугу. В это
лето там съехались родные, дорогие моему сердцу люди: тетя и дядя Борейша,
Ливеровские, Бурцевы, Погодины, двоюрдный брат Всеволод Исидорович со своей
будущей женой Марией Эдмондовной Седельницкой . Она – ученица Консерватории,
обладательница прекрасного голоса и обаятельной внешности, он – будущий адвокат,
человек необычайной музыкальности, составляли прекрасную пару. К рождению Нины
приехала к нам и моя мачеха. Какой теплотой и радостью обвеяно для меня это лето.
С осени Николай Арнольдович нанял квартиру на Сергиевской, 15, все перевез и устроил
к нашему приезду из Луги. Квартира была светлая, приятная, но два года, в ней прожитые, были очень тяжелые. Я, как всегда после родов, чувствовала себя плохо, кормление
истощило меня. Плохое самочувствие усугублялось бессонницей. Приходилось много