Души

Титов Александр

– Так надо. Не обижайся.

– Да я не обижаюсь. Тебя жалко.

– Я ушёл. С Никитой ни-ни.

– Папа! – воскликнула Аня.

В ожидании меня Вика металась по крыльцу и нервно заламывала руки. Но, несмотря ни на что, держала изящную осанку отличницы. Удивительная способность, даже потеряв цвет лица, сохранять форму в идеальном порядке.

За ней возвышалось новое здание, похожее на зеркальную коробку. Его построили совсем недавно, на смену старого приусадебного домика из забытого прошлого. Такого маленького, что даже полковнику приходилось делить кабинет с секретарём. Зато теперь места хватало всем, и оставалось много свободных помещений. А над входом взамен скромной таблички с государственным гербом блестели в солнечных лучах золотые буквы: «Отдел Специальных и Неотложных Действий».

– Иван Петрович!

Вика подбежала к машине. Я и выйти не успел, как оказался с ней лицом к лицу. С её большими голубыми глазами, полными слёз. Она могла расплакаться от малейшего неверного жеста, если бы только увидела в нём моё признание. Вот только я до сих пор не понял, в чём должен признаваться.

– Вика, успокойся. Всё под контролем. Чего ты так переживаешь?

– Ничего себе! Валерий Натанович до сих пор не успокоился. У меня такое ощущение, будто он вас пристрелить готов.

– Сейчас мы с ним поговорим, и всё встанет на свои места. Вот увидишь. А потом пойдём с тобой мороженое есть. Хочешь?

– Да какое тут мороженое?! Идите уже скорее.

Внутри стояла тишина. Ни привычных пересказов свежих дел, ни шуток чернее чёрного и ниже плинтуса. Если и говорили, то скомкано, будто играли в пинг-понг. Перебрасывались парой фраз и замолкали.

Когда вошёл я, тишина стала вовсе мёртвой. И только осуждающие взгляды исподтишка сопровождали меня. Будто все уже признали виновным, приговорили к расстрелу и лишь по странному стечению обстоятельств пока не привели его в исполнение. Хоть бы один рассказал, в чём причина. Но все молчали.

В приёмной в гордом одиночестве сидела секретарша с непроницаемым, как восковая маска, лицом. Марина Олеговна. Железная леди, так мы её называли. Казалось, даже если земля неожиданно разверзнется, она и бровью не поведёт. Только окинет этот беспорядок взглядом, поправит круглые очки в толстой оправе и пойдёт в обход.

Из-за двери кабинета полковника доносились приглушенные крики. Не удивительно, что в приёмной не осталось посетителей. Тут с какой просьбой не подойди – пошлют. Как пить дать пошлют. И меня пошлют. В этом я перестал сомневаться, как только открыл дверь. Не бывает осуждения на пустом месте. И теперь я прекрасно понимал Вику. Станешь тут дрожать, когда ничего не понятно, но всем ты поперёк горла стоишь. Пора расставить точки над «i».

– Вечер добрый. Я к…

– Идите. Валерий Натанович вас ждёт, – прервала меня Марина Олеговна.

Я постучал, но открыть не успел. Сам Натаныч выскочил мне навстречу. Его широкое лицо, обычно напоминающее кусок несвежего мяса, теперь стало пунцовым. Совсем как галстук. Маленькие маслянистые глаза буравили меня, всё равно что врага народа.

– Ветров! Явился! – он прошёл к столу, схватил пачку бумаг, – Это как понимать твою?

– Валерий Натанович. Если б я хоть знал, в чём дело…

– В чём дело? Я тебе сейчас объясню, в чём дело. Ты решил, что самый умный, вот в чём дело! Продался! Это как вообще? Это скандал!

– Кому продался? Когда? Это же глупость.

– Глупость? Конечно, глупость! Веркиолиса он спасает. Нашёл, главное, кого!

– В каком смысле спасаю? Я ему пулю в лоб пустил. Хорошенькое спасение.

– Да ну? А вот Центр по Контролю за Смертью другого мнения. Я тут, как дурак, рассказываю репортёрам об успехах, выставляю себя полным кретином, а упырь-то, оказывается, жив. И банда его тоже!

– Как жив? Я же… Можно посмотреть?

Я потянулся к бумагам в руках Натаныча.

– Это другое. Из ЦКС только звонили.

– И что они сказали?

– А ты как думаешь? Что заявленные души Калинов Мост не перешли. Каково, а? Что ж ты так банально? Восемнадцать лет работы. Честной работы. Ордена, медали, грамоты. Всё из-за упыря коту под смарку пустил?

– Натаныч, послушай меня. Мы знакомы с тобой не первый год. Даже если это правда, и Веркиолис не отправился на тот свет. Почему ты самое плохое сразу думаешь?

– А что мне ещё думать? Похоже, ты не понимаешь. Если бы не наша дружба, я бы уже утром отправил тебя за решётку. До выяснения.

– Ну, хоть на этом спасибо.

– «Спасибо», – передразнил полковник. – Я чувствую, меня следом за тобой под суд отдадут. За сокрытие.

– Да что ты скрываешь-то? Я убил его. Убил. Вот этим самым пальцем на спусковой крючок нажал, – я продемонстрировал указательный палец, будто это доказательство могло убедить. – Он не мог выжить. В пепел превратился. На моих глазах. А его бандитов разве не забрали? Или трупы теперь не доказывают смерть?

– Ведьмы умеют менять лица. Может, это бомжи какие. Или наркоманы.

– Может, и так. – согласился я. – Ну, а экспертиза что?

– Ветров! Ты говоришь со мной, как с зелёным салагой и при этом несёшь чушь. Что правдоподобнее? Данные ЦКС или мнение эксперта?

– Данные… – снова пришлось согласиться. – Слушай, Натаныч! Я не понимаю, что ты от меня хочешь? Если посадить, так сажай. А то я совсем запутался.

– Говорю ещё раз: хотел бы – посадил. Только не верится мне, что ты с нечистью шашни замутил. Не хочу я в это верить, понимаешь? Если я сейчас скажу то, что скажу, меня точно посадят вместе с тобой. Если ты виноват, конечно. И вот посмотри мне в глаза и скажи, продолжать мне или нет?

Он успокоился. Лицу вернулся привычный окрас. Я смотрел ему прямо в глаза, боясь даже моргнуть. Пытался увидеть там лукавую искринку, чтобы всё обернулось очень смешной и слишком жестокой шуткой. Но это осталось разбитой надеждой. Я видел дикую усталость и цепкость старого охотника. Натаныч изучал меня, препарировал и увидел мой ответ ещё до того, как я сам к нему пришёл.

– Я слушаю.

– У тебя есть три дня. Это максимальный срок, в который я могу ссылаться на служебное расследование. За это время ты должен выяснить, в чём здесь дело. Так как ты закрыл лицензию, я выдам новую. Это избавит от лишних подозрений и вопросов.