Дважды украденная смерть
Шрифт:
Костя рассказал. Коляня сидел в кресле, покачивая ногой и вперив взгляд в разноцветный узор линолеума на полу. Когда Костя закончил свое повествование, он еще долго не поднимал головы, стоял, прислонившись к дверному косяку, и со страхом ожидал Коляниного решения. Молчание затягивалось, ему стало не по себе.
— Могло случиться и так, — проговорил Коляня наконец. — Могла и женщина с коляской подвернуться, мог и вор поблизости очутиться. Но нам от твоего объяснения не легче. Мои мальчики тебя не поймут. Я бы тебя по старой памяти простил, но другие... Боюсь, тебе круто придется. Башли во всяком случае собирай. Может, и откупишься. Но лучше всего — ищи. Ищи все, что можно... — И, словно вспомнив что-то очень важное, поднял палец и замер, как бы прислушиваясь. Понизил голос до шепота. — У тебя ведь знакомая в аптеке работает? Ну, девушка твоя. Так вот, если она тебя любит, пусть подумает, чем тебе помочь. А у нее, сам понимаешь, возможности есть.
— Да какие у нее возможности?! — почти выкрикнул Костя.
— А ты подумай, подумай. И она пусть подумает.
Спорить было бесполезно. В Костином положении приходилось только соглашаться. Теперь, когда он сообщил о пропаже сумки, когда страх перед необходимостью сознаться в потере миновал, можно было думать и о реальных шагах, чтобы выкрутиться из неприятного положения, в которое попал по глупости.
* * *
Следователь Пеночкин тщательно изучал обстоятельства ограбления аптеки № 17. Никого из сотрудников заподозрить в соучастии он не мог. Никаких контактов наркоманов, находящихся под наблюдением, и аптечных работников зафиксировано не было. Поэтому когда ему сообщили, что работница аптеки № 21 Татьяна Вавилина со своим женихом Константином Опрятновым бывает в компании, где верховодит Николай Шариков, он насторожился: не здесь ли та самая ниточка, за которую можно ухватиться? У Вавилиной вполне могли быть знакомые в семнадцатой аптеке. Естественно, что она могла там бывать, а следовательно ее можно рассматривать как потенциальный источник информации.
* * *
Работа, когда она настоящая, вызывает уважение, и неважно как называются исполнители — мастера, специалисты или просто шабашники. Результаты труда всех уравнивают в правах.
Работали хорошо все. Увлеченно, без понуканий. Бельтиков несложные эти операции освоил быстро. Стропить и устанавливать плиты, а потом приваривать их друг к другу брались Алик, Витька и даже Фадеич. Ничего, получалось. А главное, никто не помышлял о выпивке.
Но червем грызло Бельтикова начало шабашной эпопеи. Когда у крыльца конторы останавливалась по каким-либо надобностям машина с желтыми полосами и гербом на дверце, а то и сине-желтый мотоцикл, сердце у него екало, становилось нехорошо. Сейчас придут, сейчас позовут...
Конечно, сейчас, когда прошел уже почти месяц, найти что-либо было невозможно. Наркотические принадлежности поначалу решено было выбросить в уборную, в выгребную яму, поскольку желающих приобщиться не оказалось. Но Алик, поразмыслив, решил, что это неразумно. «Это же денег стоит и говорят, я слышал, больших. Может, еще сгодится. Я поспрошаю, когда в городе буду». Возражать ему никто не стал и он припрятал сумку в леске, где по его представлениям найти ее никто не сможет. Рыболовецкие принадлежности обменяли на бражку, которую выпили еще в первые дни, пока шла раскачка, так сказать, подготовительный период. В печке сожгли рюкзак. Кинокамеру, фотоаппарат и еще кое-что из оставшихся предметов сложили в саквояж и всей бригадой выехали на центральную усадьбу. Бельтиков охотно отказался бы от участия в этой экспедиции, но оставаться чистеньким в такой ситуации значило, как это говорится, противопоставить себя коллективу. Что-что, а приверженность к солидарности у нас воспитывается с младых ногтей, пусть даже эта солидарность в деле отнюдь неблаговидном. И хотя непосредственно заниматься распродажей его не заставили, участие в операции по реализации все равно стало совершившимся фактом. Продавщица из магазина взяла фотоаппарат. Труднее оказалось с кинокамерой. Желающих взять ее хотя бы за треть, а то и за четверть цены не находилось. Но один парень, видимо, из числа недавних выпускников школы, назвал адрес. «Сходите туда, спросите Митрича, с ним, думаю добазаритесь». Митрич, неопределенного возраста и еще более неопределенного рода занятий, мужичонка в косоворотке, каких ныне уже и не носят, в круглых очках (а их-то уж не жалуют точно) крутил камеру и так и этак, нажимал на пуск, хватал в видоискатель виды своего дома и двора (попытка направить объектив на «купцов» была пресечена Аликом в довольно грубой форме: «Э, ты, дядя, не зарывайся!» и предложил цену. Как он и ожидал, рядиться с ним не стали. «Купцы», впрочем, были довольны и этим — главное было сбыть поскорее все. Даже саквояж за бесценок, что называется «всучили» какой-то старушенции. Словом, к приезду Тенгиза не осталось ничего, что бы свидетельствовало об опасной той акции, которую совершил Фадеич и в которую в конечном счете оказались втянуты все.
Деньги, вырученные, если называть вещи своими именами, от ворованного, решено было оставить у бугра. Предложение Фадеича и примкнувшего к нему Витьки съездить в город и соответствующим образом отовариться, получило сильное противодействие со стороны Алика и Бельтикова. Конечно, ушли бы деньги, быстрее ушло бы и воспоминание о неприятном сем событии, но вместо работы может начаться заурядная пьянка, в результате которой и расплачиваться в столовой будет нечем. Фадеич и Витька поворчали, но не могли не признать разумность доводов.
Тенгиз, естественно, ни о чем так и не узнал. И все-таки зацепило и его этой цепочкой. Один предмет в силу его полного для членов бригады отсутствия ценности и какой бы то ни было материальной значимости был забыт всеми. Небрежно брошенные Бельтиковым сброшюрованные страницы журнала с детективом Сименона покоились на прибитой к стене полке (вероятно для цветов). Он намеревался почитать детектив, но сильно уставал с непривычки и как-то даже перестал вспоминать о нем. Но внимание Тенгиза эта самодельная книжка привлекла. Он полистал странички и сразу же загорелся желанием почитать.
— Чье это, — спросил Фадеича, поскольку больше никого не было. — Кто хозяин?
Фадеич только плечами пожал. Он и в самом деле не знал откуда эти, как ему показалось, журналы. Из сумки их извлекли впервые, когда он спал. Бельтиков потом сунул их себе в карман. Пока они лежали на полке, он не обращал на них внимания, так что можно сказать, видел их впервые.
— Шут их знает, — ответил, проявив полнейшее к литературе равнодушие. — Валялись, наверно, еще до нас.
— Ну тогда я их заберу, — обрадовался Тенгиз.
— Забирай, если охота, — великодушно разрешил Фадеич.
После сдачи объекта было решено сделать небольшую трехдневную передышку. Было, правда, опасение, что с большими деньгами в кармане Фадеич, Витька да и сам Алик могут заложить такой вираж, что не только трех дней — трех недель мало будет. Но «красные рубли» (рассчитали, правда, зелеными бумажками «полтинниками») все равно будут жечь карман. Сами не поедут — попросят кого-нибудь, кто поедет в город, купить все, что надо.
Бельтиков за себя был уверен. Тенгиз тоже, считалось, был вне подозрений в этом плане. Василий Николаевич и работой и поведением наемных рабочих остался доволен и подтвердил готовность предоставить новый объект. За сим последовали взаимные заверения в полном друг к другу уважении и высказана надежда на скорую встречу. В том, что она состоится и непременно будет радостной, никто конечно не сомневался.
* * *
Куда пойти в городе с приличной суммой денег в кармане ни для кого из членов бригады проблемой не было. Для Бельтикова тоже. Правда, Алевтина говорила что-то насчет отпуска и ее может в городе не оказаться, но уезжать далеко она не собиралась, отыскать же в одном из местных домов отдыха или курортов будет наверно не трудно. Так что, вперед.
Перспектива приятного времяпровождения заслонила волнения и страхи, отодвинула их. Поползли убаюкивающие мысли: «Да кто там что будет искать? Кому надо? И найти совершенно невозможно. Ничего не осталось, никаких следов...»
— Ой, как хорошо, что ты позвонил! — услышал он голос Алевтины. — Я сегодня последний день работаю, завтра уже в отпуске. Путевка в Озерное с завтрашнего дня.
— Ну вот, а я приехал, денег полный карман... Честно заработанных. Думал, по ресторанам пошляемся.
— Ой, как хорошо!
— А что хорошего: я приехал, ты уезжаешь.
— Ну, я могу ведь и тормознуться. Ты насовсем приехал или еще поедешь?
— Там видно будет, — уклонился Бельтиков. Собственно, он и сам не знал, будет ли он возвращаться. Ему казалось, что чем скорее он покинет те места, где они «реализовали товар» — сбывали краденое, чем дальше он куда-то уедет, тем больше будет у него шансов выпутаться, выйти сухим из этой мутной воды. А денег всех все равно не заработаешь...