Дважды украденная смерть
Шрифт:
Остановили его во дворе собственного дома.
— Привет, земляк! Как ноги носят?
Парни незнакомые, развязные, морды наглые.
— Что-то я, вроде, вас раньше здесь не встречал... Вроде и не знаю вас.
Один, пониже ростом, конопатый, с грязными нечесаными рыжеватыми волосами усмехнулся, кривя большой рот:
— Не знаешь, так узнаешь. Как родных братьев полюбишь.
Тот, что повыше, с обвислыми усами, острыми чертами лица, смугловатый, процедил с гримасой превосходства:
— Тут некоторые забывают, что надо отдавать долги. А за это карают.
Сдерживая нервную дрожь, пересиливая себя, Костя произнес, стараясь быть спокойным:
— Я долгов никогда не делаю, ко мне это, стало быть, никакого отношения не имеет.
— Слушай, ты! Мы не для дискуссий к тебе пришли. Не можешь сразу отдать то, что утаил от нас — подождем. Не хочешь — тогда дело другое. Будем говорить по другому. Но пока мы согласны подождать... С одним условием.
Костя похолодел. Он догадывался, о чем пойдет речь. А тот продолжал, поигрывая ключиками (на машине, видно, приехали, подонки):
— Нам надо поговорить с твоей крошкой. Она нам должна кое-что рассказать. Ясное дело, чтобы никто не знал. А иначе...
Оттопыренным большим пальцем правой руки он чиркнул себя по горлу. В том, что этот жест означает, сомневаться не приходилось. Конечности у Кости сделались ватными. И он начал спокойным, можно сказать, миролюбивым тоном:
— Зря вы это. Не по адресу вы...
— Нам лучше знать, зря или нет! — наглел усатый. — Тебя никто не просит рассуждать, что зря, а что не зря. Слушай, что тебе говорят и выполняй. И не умничай. Ты нас сам к этому вынудил.
— Ну, а она-то тут при чем? Она меня и слушать не захочет. По-вашему, я на нее такое большое влияние имею, что ли?
— Нас это не касается. Захочешь жить — завлияешь!
— Хи-хи-хи, — залился смешком конопатый. — Еще как завлияешь!
Усатый подвел итог беседе:
— Мы тебя предупреждали. Второй раз предупреждать не будем. Через три дня чтобы все было сделано. Мы тебя сами найдем. И не вздумай дергаться. Себе только хуже сделаешь. Так еще, может, и договоримся полюбовно, а сунешься к ментам — заказывай панихиду.
И они пошли, спокойные, уверенные в себе и в тех порядках, на которых, по их мнению, сегодня держится мир.
А Костя, оглушенный, раздавленный, побрел домой. Теперь-то его страхи обрели под собой реальную основу. Колянины разговоры, намеки, угрозы казались ему какими-то опереточными. Кто он, Коляня? Его бывший дружок по общему увлечению. А сейчас безвольный, больной человек, за которым нет никакой силы. Лишился нужных ему веществ, вот и дергается, не зная как вернуть. Блефует, пугает... Но эти два жлоба — это не Коляня... Сколько их вообще против Кости? Кто они, чем занимаются? Какое отношение имеют к Коляне? Что им надо от Тани? Наркотики — это ведь лекарства. Но есть ли они в Таниной аптеке? И даже если есть, что она, согласится помочь их достать? Как достать? Украсть? Зная Танин характер, Костя мог предположить, как она к этому всему отнесется. Но предпринимать что-то все равно надо. Просто так исчезнуть, как помышлял прежде, теперь уже не мог: он поставил под удар Таню и он же должен ее из под этого удара вывести. Но надо, видимо, прежде всего посоветоваться с ней. Он просто обязан сообщить про этот шантаж. Не становиться же ей соучастницей преступления только потому, что ее знакомый парень влип в неприятную историю!
Об истории с сумкой Костя Тане не рассказывал. Сейчас он решил это сделать не откладывая.
...Таня слушала хмурясь, все больше и больше мрачнея. В карих глазах ее то возникало беспокойство, то недоумение, то негодование, то презрение.
— А раньше почему молчал? — спросила она наконец.
— Тебя не хотел тревожить. Думал, обойдется...
— Такие дела, к сожалению, не обходятся, — вздохнула девушка, — слишком велика ставка. И дело конечно же в сумке, которую ты потерял...
— У меня ее украли.
— Это еще хуже. Сумка — это личное дело твоего Коляни. Сам он ее доверил, сам пусть и выручает свой товар или плату за него. А вот, что ты оказался на крючке, да еще меня умудрился зацепить — это уже хуже. Для нас, во всяком случае.
— Что же делать? — в растерянности произнес Костя.
— Прежде всего, не связываться со всякими сомнительными личностями. А я буду действовать, как...
— ...подсказывает совесть? — не удержался Костя.
Таня бросила на него уничтожающий взгляд, который заменяет одно весьма распространенное, но не самое благозвучное слово.
— ...целесообразнее всего поступить в такой ситуации.
— И как же?
— Обращусь в соответствующие организации.
— Но ведь они предупредили же...
На Таню, похоже, невнятное Костино бормотание впечатления не произвело.
— Расскажу все, кому следует, — слегка повысив голос, подтвердила она свое намерение. — И никто меня не остановит, не испугает. Они ведь только на испуг и рассчитывают. Ничего они не сделают... — Она задумалась. И заговорила, словно размышляя. — Значит, за аптеками, не зря говорили, охотятся. Вот так же наверно обрабатывали кого-то из 17-й. Ты слышал, что ее обокрали?
— Откуда? Что, аптека промтоварный магазин что ли, или ювелирный, чтобы ее обворовывать? Что там брать-то?
— В том-то и дело, что по нынешним временам там можно украсть кое-что, что не дешевле иного ювелирного изделия и что спросом пользуется гораздо большим. Вот и «работают» такие жучки, которые на тебя страху нагнали... Нашли прибыльное дело и теперь торопятся, чтобы кто-нибудь не перехватил инициативу.
— А ты из семнадцатой аптеки кого-нибудь знала?
— Ну, знала...
И она осеклась. Потом глубоко задумалась. Костя этого не заметил: он думал о том, что аптеки действительно не снабжены подходящей защитой, вроде той, которая есть у банков, ювелирных магазинов и тому подобных хранилищ ценностей. Получив исчерпывающую информацию определенного рода, да еще имея в соучастниках кого-то из сотрудников, можно рассчитывать на бесспорный успех. Таню, похоже, занимали эти же мысли.
— А почему они, собственно, уверены, что я что-то кому-то стану рассказывать?