Две жизни комэска Семенова
Шрифт:
Вихрев отстал первым.
Пшенкин с Адамовым шли ноздря в ноздрю, но всё-таки Пшенкин набрал больше очков, в последнем круге умудрившись собраться и перерубить пучок в тридцать лозин. Адамов был вторым, на третье место вышел Вихрев.
– Пшенкин потому выиграл, что у него гурда! – раздосадованно бросил Вихрев. – Она сама рубит…
– Но-но! – беззлобно парировал Пшенкин. – Зато сама не ходит. И в руки абы кому не даётся. Я ее с есаула Дикой дивизии снял, – и засмеялся. – Как заприметил, так весь бой к нему пробивался, пока не зарубил. Так что, товарищ Вихрев, не в шашке дело!
Семенов с Буцановым подошли к финалистам, пожали им руки.
Поддавшись азарту, Семенов по-свойски шепнул Пшенкину:
– А дай-ка, товарищ победитель, попробовать. Не приказываю, прошу.
Казак вздохнул – мол, не дело это, оружие своё отдавать.
– Да не верь ты в приметы, товарищ Пшенкин, пустое! – сказал комэск и уважительно, сходу приноравливая руку к незнакомой рукоятке, принял протянутую Пшенкиным гурду.
Привычно раскрутил шашку над головой, ударил сильно да хлёсткости не хватило – не дорубил и до середины пучка.
– Похоже, командир, действительно не в шашке дело, а? – съязвил Буцанов.
– Ничего, я завсегда в стрельбе отыграюсь, – полушутя огрызнулся комэск. – Призы-то вручай!
Призом за первое место оказался наган, который, в общем-то, рядовым конникам не полагается, за второе – почти новый планшет, за третье – серая каракулевая папаха.
– А что, командир, может, постреляем на спор? – улыбаясь, спросил Кот.
– Какие у меня с тобой могут быть споры? – холодно спросил Семенов, но, поймав внимательные взгляды Дементьева и Веселого, передумал. А то еще разнесут по всему фронту, что комэск «Беспощадного» побоялся с клюквинским бойцом сразиться! И ведь обязательно разнесут!
– Давай просто постреляем, без всякого спора! – Семенов подмигнул Лукину. – Ну-ка, Василий, выставь в поле мишеньку…
Лукин скомандовал своему тезке – Ваське Сергееву из третьего взвода, тот с дружком быстро притащили тыкву, подставку для рубки глиняных шаров и под руководством Лукина побежали в поле. Клюквинцы переглянулись.
– Чего это они?! – удивился Кот. – В тыкву стрелять, что ли? Я в подброшенную монету попадаю!
– Про монету не знаю, – спокойно сказал Семенов. – Ты в тыкву попади…
Отбежав на сотню шагов, Лукин с бойцами установили оранжевый плод, размером поболе человеческой головы, на подставку и вернулись обратно.
– Давайте, палите, – сказал Лукин, тяжело дыша.
– Подожди, кореш, это что? – Кот огляделся по сторонам. Их полукругом окружили конники «Беспощадного» с интересом наблюдая за развитием событий. Семенов невозмутимо пристегивал к маузеру кобуру-приклад.
– Да вы что, шутки шутите?! – зло заорал Кот. – Я тоже шутить люблю! Давайте в яблоко стрелять! Вначале я на голову поставлю, а потом ваш командир!
– Глупость это. У меня голова не казенная, – Семенов приложил приклад к плечу, прицелился и быстро выстрелил – раз, второй, третий. Тыква свалилась с подставки.
– Теперь несите, посмотрим…
В цели оказалось две пробоины, третья пуля оставила глубокую царапину на кожуре.
– Хорошо, командир! – засмеялся Лукин и повернулся к Коту. – Стрелять будешь?
– На сто шагов из пистолетов не стреляют! – недовольно сказал он, расстегивая фасонистую кобуру. – Ну-ка, Веселый, подбрось эту одороблу!
Тыква взлетела в воздух, оглушительно грянул кольт, и она разлетелась вдребезги, желтые ошметки рассыпались по земле, как мозги из чьей-то ненавидимой головы. Босые мальчишки быстро собирали куски тыквы в подолы – видно, мамки послали: их сварить можно…
– Вот так мы стреляем! – похвастал Кот. Настроение у него улучшилось.
– Так ты ж в монету обещал? – усмехнулся Семенов, привычно вешая маузер на бок.
– Важна не победа, а участие! – дипломатично сгладил конфронтацию Буцанов. – Считаю, что оба победили! Нет возражений?
– У меня нет! – пожал плечами Семенов.
– И у меня, – согласился Кот.
– Еще бы гурду вашего хлопца попробовать, – добавил он, отыскивая среди зрителей Пшенкина.
– На ком пробовать собрался? – тот услышал, подошел поближе.
– Взять свинью и рубануть! – вмешался Веселый. – Сначала гурдой, потом обычной шашкой…
– Откуда тут свиньи, дорогой товарищ? – урезонил клюквинца Буцанов. – Видишь, детишки даже мишень на кашу собирают… Зря тыкву испортили, надо было в подсолнух палить…
– Ну, тогда вывести какого-нибудь контрика в поле, и пусть бежит, а его догнать и рубануть, – предложил Кот. – По-баклановски, до пояса!
Окружающие перестали улыбаться. Между конниками «Беспощадного» и клюквинцами сразу возникла стена отчуждения.
– Какого «контрика»? – холодно спросил Семенов. – Откуда здесь «контрики»? Это наши люди, угнетенные крестьяне!
– Брось, командир, – махнул рукой Веселый. – Они все, как редиска: снаружи красная, а поскреби – нутро белое!
– Слушай, гад, а давай ты побежишь, а я тебя до бедра рубить стану! – завелся Пшенкин. – Как тебе такое, понравится?!
– А разрубишь до бедра? – оскалился Веселый.
– Разрублю!
– Ну, может еще случай и представится, – сплюнул Веселый. – Только вряд ли!
– Подождите, товарищи, кого рубить?! – строго вмешался Дементьев. – Своего товарища, красноармейца? Что-то я не пойму, товарищ комиссар, к чему разговор идет!
– Дурацкий разговор вышел, – примиряюще сказал Буцанов. – С двух сторон дурацкий! Чего вы сцепились? А ну-ка, пожмите друг другу руки!
Пшенкин и Веселый без особой радости обменялись рукопожатиями. Семенов на это смотреть не стал – повернулся и ушел по своим командирским делам.