Двенадцать несогласных
Шрифт:
Второе сентября Виса провел дома. Третьего утром пошел в больницу на перевязку и, едва вернувшись домой, услышал взрывы. Хотел было опять бежать к школе, но подумал, что будет только мешаться там под ногами одноглазый. Через четверть часа пришла его мать. Привела двух соседских мальчишек, спасшихся из школы. Дети были чумазы, окровавлены, перепуганы и раздеты до трусов. Но не ранены, кровь на их телах была чужая. Мать долго купала мальчиков, а потом за ними пришла соседка, искавшая своих детей у школы в суматохе штурма и эвакуации до тех пор, пока кто-то не сказал ей, что дети у Асеевых. Эта соседка сказала, что кареты «Скорой помощи», приехавшие
Почти сразу же он встретил на улице заплутавшую «Скорую» с кабардинскими номерами. Сел в кабину. Показал водителю дорогу в школу, а потом показал дорогу из школы в больницу. Их машина была полна раненых детей. Во вторую ходку в «Скорой» было опять полно раненых детей и один убитый. В третью ходку раненых детей в машине не было – только мертвые. Когда они с водителем «Скорой» подъехали к школе в четвертый раз, тот кабардинец сказал Висе:
– Иди, парень, я теперь и сам справлюсь.
– Ты запомнил дорогу? – переспросил Виссарион.
– Я ее никогда не забуду, клянусь!
Водитель плакал. Слезы висели у него на кончиках усов. И Виса пошел домой. Дело было к вечеру. У подъезда Виса встретил соседа, который стоял неподвижно и смотрел в небо.
– Ты нашел своего мальчика? – спросил Виса, зная, что у соседа в первой бесланской школе учится сын.
– Нашел, – отвечал сосед. – В морге нашел.
В Осетии принято, что если в доме умирает кто-то, то организацией похорон занимаются соседи. Поэтому на следующий день Виса поехал с этим соседом в морг забирать тело. Сосед вошел внутрь, Виса остался снаружи. А через три четверти часа сосед выскочил на улицу, и лицо его было красным, и глаза не фокусировались, а вращались каждый сам по себе. И он кричал:
– Что ты делаешь! Кто ты! Двадцать рублей! – он кричал. – Кто твои отец и мать! Что ты делаешь! Двадцать рублей!
– Что я делаю? – Виса тряс соседа за плечи. – Какие двадцать рублей?
Ему понадобилось некоторое время, чтобы добиться от соседа толку. Оказалось, что трупы детей в морге кладут в гробы и выдают вместе с гробами. Но за гроб нужно заплатить. И у соседа не хватило двадцати рублей в кармане заплатить за гроб. А пока гроб не оплачен, отцу отказывались отдавать тело сына ни с гробом, ни без гроба.
Виса доплатил двадцать рублей. Помог соседу отвезти мальчика домой. Помог втащить по лестнице маленький и легкий гроб. Услышал, как зашлась воем мать мальчика. И вышел на улицу.
Он шел в администрацию района. Шагал быстро, до боли сжимая зубы и кулаки. Он бы устроил там у них революцию, в этой администрации. Он разнес бы теперь эту администрацию по кирпичу. Он бы… Он бы…
На пороге администрации стоял милиционер с автоматом. Виса мог бы показать ему депутатское удостоверение, чтобы пройти, но вместо этого просто оттолкнул милиционера. И тот не стал стрелять только потому, что был местный и знал Вису в лицо.
В кабинете главы администрации за столом сидели какие-то люди и перекладывали какие-то бумаги. И Виса закричал им:
– Вы тут совсем охренели! Вы совсем охренели, что берете деньги даже с мертвых?
На следующие несколько дней деньги в Беслане отменились. Совсем. Не потому, что так приказал глава района, а просто люди поняли, что всякий человек, идущий по улице, идет либо на похороны, либо с похорон. Гробовщики отпускали свой
Шестого числа хоронили разом больше ста человек. Седьмого числа – тоже. Шел такой дождь, что Виса в кожаном плаще промок до костей. Гробы несли и несли. Землю, которую сыпали в могилы, размывало водой, и засыпать могилы не получалось. А в отдалении, совсем не рядом с могилами, совсем не на кладбище стояла трибуна, на которую залезло начальство и проводило траурный митинг для стоявших перед трибуной журналистов. Что там говорили мэр Москвы Юрий Лужков и президент Северной Осетии Александр Дзасохов, никто на кладбище не слышал. И когда их траурный митинг кончился, никто из начальства не подошел ни к одной могиле, не поклонился ни одному надгробию, не положил ни одного цветка.
Прежде чем закрыть гроб, сосед Виссариона поцеловал мертвого своего мальчика и сказал ему:
– Нам повезло. Ты совсем целый. Только одна дырочка. Люди вон целлофановые пакетики хоронят.
Многие в тот день хоронили фрагменты тел.
Где ваши враги
Коммунизм в Беслане был недолго. Похороны продолжались и десять дней, и месяц. Люди получали тела своих детей после муторной многодневной процедуры опознания. Некоторые дети еще несколько дней жили в больнице и умирали потом, и их надо было хоронить. А порыв давать все бесплатно продержался дней десять: надо же было жить как-то и гробовщикам, и заправщикам, и владельцам кафе. Через пару недель после теракта Виссариону позвонила завуч первой бесланской школы Лена Касымова. Двадцать лет назад Виссарион и Лена вместе учились в той самой школе, в которой она теперь была завуч и которую он пытался защищать с оружием в руках. Лена сказала, что нужно встретиться.
У касымовских соседей жил журналист ВВС Леша Шведов, один из тех мужчин, которые видели бесланский теракт с первого дня, навсегда оказались отравлены виденным, жили потом, думая только о том, что видели, и через несколько лет погибли от разрыва сердца. Он, этот Леша, сказал тогда, что семьям погибших надо организовать помощь. Что надо составить списки, посмотреть, кто из пострадавших в наиболее бедственном положении, и помочь им адресно хотя бы деньгами. И он говорил, что никто не сможет сделать это лучше, чем оставшиеся в живых школьные учителя, потому что лучше учителей никто не знает школьников и их родителей. Лена просила Виссариона помочь в организации Учительского комитета, который занимался бы помощью пострадавшим.
И Виссарион помог. Он отдал Учкому помещение интернет-клуба, которым заведовал. Он нашел человека, которому принадлежал домен beslan.ru. Этот человек был банкиром. Пару лет спустя он возглавит в Беслане Региональный банк развития и будет убит. А тогда Виссарион договорился с этим человеком, и тот отдал домен бесплатно, чтобы устроить сайт, на котором висели бы составленные Учкомом списки пострадавших и публиковались бы отчеты о том, сколько и кому передано благотворительных денег. Счет в Сбербанке открыли на имя мужа Лены Касымовой, потому что у него была машина, а Сбербанк – на окраине Беслана, и без машины трудно каждый день ездить снимать деньги со счета и раздавать людям.