Дверь в лето (сборник)
Шрифт:
К трем часам утра я подъехал к мотелю, что стоял неподалеку от лагеря и снял комнату. Пришлось переплатить — Пит не вовремя высунулся и мяукнул.
— Когда приходит утренняя почта из Лос-Анджелеса? — спросил я хозяина.
— Вертолет прилетит точно в семь тридцать.
— Чудесно. Разбудите меня в семь, ладно?
— Мне вас жаль, мистер, если вы надеетесь доспать здесь до семи. Я ни разу не смог. А теперь позвольте, я запишу вас.
К восьми часам мы с Питом позавтракали, я побрился и умылся. Потом я учинил Питу медосмотр
Никогда в жизни я не видел столько девчонок разом. Они веселились как котята, а скаутская форма делала их совершенно одинаковыми. Всех их очень заинтересовал Пит, хотя большинство из них благоразумно поглядывали на него издали. Я направился к домику, на котором было написано “Штаб”. Там я встретил еще одну скаутшу, но уже далеко не девочку.
Ко мне она отнеслась с подозрением: как еще прикажете относиться к типу, решившему навестить маленьких девочек, которые только становятся девушками?
Я объяснил, что прихожусь дядей одной из девочек, что зовут меня Дэниэл Б.Дэвис и что я должен сообщить племяннице нечто, касающееся семейных дел. Она заявила, что к детям допускаются только родители, а все прочие — лишь в сопровождении родителей, а и то после четырех часов пополудни.
— Мне не обязательно видеть Фридерику, я должен лишь сообщить ей кое-что. Это очень важно.
— В таком случае, напишите все, что нужно, а я передам ей как только закончатся гимнастические игры.
Я расстроился (и попытался показать это).
— Нет, так не пойдет. Такое нельзя сообщить письмом.
— У вас в семье кто-то умер?
— Нет. Скажем так: семейные неприятности. Простите, мэм мне не хотелось бы говорить об этом с посторонними. Это касается ее матери.
Она смягчилась, но не до конца. Тут в дискуссию вступил Пит. Все это время он удобно возлежал у меня на руках; я не хотел оставлять его в машине, знал, что Рикки непременно захочет увидеть его. Он не любитель лежать на руках и как раз в этот момент это ему надоело.
— Уаррр? — сказал он.
— О, какой хороший. У меня дома тоже есть кошка и, похоже, тех же кровей.
— Это кот Фридерики, — торжественно объявил я. — Мне приходится таскать его с собой, потому что… ну, некуда девать. О нем некому позаботиться.
— Ох, бедненький! — и она почесала его под челюстью. Обычно Пит резко пресекает все поползновения незнакомых людей, но она, слава богу, сделала все, как надо, и он разомлел до неприличия.
Наконец блюстительница юных сердец велела мне подождать за столом, что стоял под деревьями неподалеку от штаба. Там можно было присматривать за мной, не нарушая, однако, приватности разговора. Я поблагодарил ее и сел дожидаться.
Я не заметил, как подошла Рикки.
— Дядя Дэнни! — услышал я, и тут же, стоило мне обернуться. — Ты и Пита
Пит мурлыкнул и перескочил к ней на руки. Она ловко поймала его, уложила, как он больше всего любил и с полминуты они не обращали на меня внимания, исполняя тонкости кошачьего протокола. Потом она посмотрела на меня и совершенно спокойно сказала:
— Дядя Дэнни, я очень рада тебя видеть.
Я не стал целовать ее; даже не прикоснулся. Я сроду не любил тискать детей, да и Рикки с малых лет терпеть этого не могла. Наше своеобразное родство всегда держалось на принципах взаимного уважения личного достоинства.
Зато я пожирал ее глазами. Мускулистая, с торчащими коленками, еще не сформировавшаяся она уже была не такой миленькой, как в маленьких девочках. Шорты, рубашка навыпуск, шелушащийся загар, царапины, синяки и необходимое количество грязи тоже не добавляли ей женских чар. Это был набросок женщины, но вся ее угловатость с лихвой искупалась огромными смеющимися глазами и Неистребимым очарованием эльфа-замарашки.
Она была восхитительна.
— И я рад, Рикки, — ответил я.
Пытаясь совладать с Питом одной рукой, она порылась в набитом кармане шорт и достала смятый конверт.
— Удивительно. Я только что получила письмо от тебя, даже не успела распечатать. Ты писал, что собираешься приехать?
— Нет, Рикки. Я писал, что должен уехать. Но потом решил, что непременно должен попрощаться лично.
Она расстроилась.
— Ты уезжаешь?
— Да. Я все тебе объясню, Рикки, хотя это займет много времени. Садись и я тебе обо всем расскажу.
Итак, мы сидели за столом, под кронами деревьев, а между нами, словно пресс-папье, лежал Пит. Передние лапы он положил на смятое письмо и щурил глазки, мурлыкая на басах, словно пчелы в клевере жужжали.
Оказывается она уже знала, что Майлз женился на Белл — и слава богу, мне не хотелось бы первым сообщать ей об этом.
— Я знаю, — сказала она невыразительно. — Папа написал мне.
— Да, да.
Тут она глянула мрачно, совсем не по-детски.
— Я больше не вернусь туда, Дэнни. Никогда не вернусь.
— Но… Послушай, Рикки-тикки-тави, я знаю, что ты должна чувствовать. Конечно, тебе там нечего делать… я бы с радостью взял тебя с собой, если бы мог. Но тебе придется вернуться. Он твой отец, а тебе только одиннадцать лет.
— Не придется. Он же не настоящий мой отец. Приедет бабушка и заберет меня.
— Что? А когда она приедет?
— Завтра. Она живет в Браули. Я написала ей обо всем и попросилась жить у нее. Я больше не хочу жить с папой и с этой. — В простое местоимение она вложила столько презрения, сколько иной взрослый не выжмет из богохульства. — Бабушка ответила, что если я не хочу жить там, то и не должна. Он никогда не удочерял меня, а мой “официальный опекун” — бабушка. — Она серьезно посмотрела мне в глаза. — Они ведь не смогут силой забрать меня? Правда?