Двор чудес
Шрифт:
Они весело уселись за стол. Маржантина сидела спиной к пустой комнате, Жилета напротив — стало быть, лицом к ней.
Мать и дочь принялись, как и накануне, разговаривать о Манфреде, о Трибуле, о том, как добраться до них… Внезапно, как и накануне, Жилет вздрогнула и сказала шепотом:
— Право, матушка, в той комнате точно кто-то сейчас ходил…
— Ох, трусишка! — ответила Маржантина, убежденная, что в доме никого не может быть. — Не бойся, я тут!
Но не успела она это сказать, как Жилет громко закричала, вскочила во весь рост, побелев от ужаса, и дрожащей рукой показала матери на дверь пустой комнаты. Маржантина обернулась и тоже вскочила, схватив нож со стола.
Дверь открылась. В дверном проеме показался черный силуэт и остановился на пороге. Это была женщина.
— Вы кто такая? — твердым голосом спросила Маржантина. — Отвечайте скорей, а не то… глядите у меня!
— Я вам не враг, — ответила Дама в черном. — Я такая же несчастная, как вы, и много настрадалась от тех, от кого страдаете вы. Давайте поговорим? Клянусь, вам от этого никакого зла не будет.
Но Маржантина не расслабилась.
— Мадам, — сказала она спокойно, — пусть я поверю, что вы нам зла не желаете, только сначала объясните, как вы вошли в дом.
— Я сюда не входила, — сказала Дама в черном.
И поспешно добавила:
— Поймите, тут ничего необычайного нет: я просто хочу сказать, что была в павильоне еще до вас.
— Где же?
— В подвале. Вы вчера не смогли открыть дверь — так это потому, что я заперла дверь изнутри, когда мадемуазель Жилет догадалась, что я здесь. Я еще вчера хотела с вами говорить, но не посмела. А сегодня это стало совершенно необходимо, и тому много причин. Главная — что из-за вас я могу умереть от голода…
Эти слова она произнесла с немного нервической веселостью. Потом обратилась к Жилет:
— Послушайте, мадемуазель, вы меня не узнаете? Припомните дом в усадьбе Тюильри… Припомните тот вечер, когда туда ворвались люди короля… Это я вас спрятала, я отвела вас на улицу Сен-Дени — вас вместе с шевалье де Рагастеном и принцессой Беатриче.
— Да, теперь я вас узнала! — воскликнула Жилет. — Матушка, это дама — наверняка нам не враг. Она меня спасла…
Маржантина подошла к Мадлен Феррон, которую наши читатели, конечно, узнали, и взяла ее за руку.
— Благословенны будьте, мадам, — взволнованно сказала она. — Раз вы спасли мою дочь, то мне вы не только не враг, а самый дорогой друг… Вы простите, что я вам сейчас грозила. Милости просим, садитесь к столу…
Жилет уже приготовила для Дамы в черном место. Та села и весело воскликнула:
— Ну вот, самое трудное сделано! Я очень боялась прийти к вам, не знала как и быть — я ведь могла вас очень сильно перепугать. Но делать нечего… У меня кончилась еда, а принести ее мне теперь не могут… Вы тут много планов испортили…
После ужина Мадлен встала и сказала:
— Прежде всего, я хочу показать вам, где живу. Потом отвечу на ваши расспросы: вы из вежливости ни о чем не спрашивали, но хотите, я вижу по вашим глазам. Пойдемте!
Маржантина с Жилет без страха пошли вслед за Дамой в черном. Она провела их в подвал и показала свое убежище.
— Но здесь же ужасно сыро! — воскликнула Жилет.
— Сыровато, — спокойно ответила Мадлен.
Маржантина меж тем заметила, что странная женщина иногда покашливает сухим кашлем, что глаза ее лихорадочно блестят, а щеки чересчур красные.
— Вам тут оставаться нельзя! — сказала она, охваченная жалостью. — Поселитесь-ка у нас, наверху. А я за вами буду ухаживать. Вы же мою дочку спасли!
— А вы думаете, я так уж хочу жить?
Этот ответ и его странный тон поразили Жилет с Маржантиной.
— Если вам нужно оставаться в этом доме, — воскликнула Жилет, — я не перенесу того, что вы живете в подвале! Бедная… Знали бы вы, как мне вас жалко! Правда, я не знаю, что вас мучает, но там, в Тюильри, у меня было чувство, что горя у вас было много…
— А у меня, — тихо сказала Мадлен, — с той поры осталось впечатление, что вы ангел…
И, словно опасаясь расчувствоваться, она вдруг сказала:
— Пошли наверх!
— Нет, вы сперва обещайте, что будете жить наверху, с нами, — твердо ответила Жилет.
— Вы так хотите? Ну что ж, я согласна!
А про себя подумала: «На самом деле так оно, может, будет и лучше…»
Когда женщины поднялись, Мадлен Феррон стала рассказывать:
— Я живу в этом подвале три дня. Мне с большим трудом удалось попасть в парк, а из парка в этот павильон, потому что мне помогает один из дворцовых слуг: я очень дорого заплатила ему за верность. Ведь все можно купить, а верность особенно!
Жилет с испуганным изумлением слушала эту женщину, которая так просто рассказывала о своих дерзких поступках.
— Этот человек, — продолжала рассказ Мадлен, — каждый вечер должен был приносить мне еду на день вперед. Должно быть, он вчера очень удивился, когда не смог войти: вы ведь заперли дверь. И представьте себе, в какой страшной тревоге провела я в подвале несколько часов, когда услышала в доме шаги… Наконец я поднялась наверх, послушала и поняла, что павильон приводят в порядок, чтобы по приказу короля поселить здесь две персоны. Кто же это мог быть? Как мне отсюда выйти? Не попалась ли я в собственную ловушку? Все эти вопросы меня мучили… Но вчера мне удалось подслушать ваш разговор, и я успокоилась. Вот как со мной все было…
Несколько минут прошло в тягостном молчании. Потом Мадлен сказала:
— А теперь вы, верно, хотите спросить, зачем я тайно пробралась в парк, зачем спряталась в этом домике, кто я такая, наконец, и что делаю в замке Фонтенбло?
Жилет, прижавшись к матери, слушала со страхом и сочувствием. Маржантина же прежде всего была удивлена.
— Послушайте, — сказала Мадлен Феррон, сердце мое так переполнено обидой, что прямо лопается. Я так долго страдала молча, что ненавижу молчание, не могу больше его выносить…