Дворянская семья. Культура общения. Русское столичное дворянство первой половины XIX века
Шрифт:
Можно заключить, что сделать карьеру посредством удачного брака было весьма распространенной практикой в среде дворян. Наравне с этим существовали и воплощения романтических идеалов о браках по любви, вплоть до тайных венчаний без согласия родителей. Поиск выгоды, трезвый расчет соседствовали с подчас иррациональными, идеалистическими представлениями о супружеской жизни.
Ритуальные формы поведения в период сватовства, помолвки и бракосочетания формировались в течение столетий, подвергаясь влиянию русских и европейских традиций. Правила поведения в период сватовства, помолвки, бракосочетания были четко обозначены и соблюдаемы дворянами. Обозначенная манера поведения облегчала общение, улучшала взаимоотношения, поддерживала высокий уровень культуры, продолжала традиции. Определенная последовательность действий придавала происходящему торжественность, ощущение причастности к традиции, принадлежности к роду. Стили общения менялись в зависимости от социального положения брачующихся. В императорской семье подобные события отличались строгой церемониальностью, меньшей спонтанностью, поскольку приковывали к себе внимание всей страны и заграничных соседей.
4. Жизнь в браке
Когда мы пытаемся оценить взаимоотношения супругов в XIX веке, только по письменным источникам невозможно определить меру открытости одного человека другому. Взаимоотношения супругов – отдельный, тайный мир, полностью охватить который не в состоянии ни одна наука. Однако давайте попробуем узнать о нем немного больше.
Как правило, фактическим главой семьи был муж. Известно, что когда декабрист К. Ф. Рылеев находился в заточении, его жена, Наталья Михайловна, столкнувшись с необходимостью заниматься финансовыми делами семьи, признавалась ему в своей нерешительности. Все крупные денежные вопросы ранее решал муж, поэтому она не знала, что отвечать кредиторам: «На все буду ожидать от тебя совету и решения, без чего не могу сама приступить ни к чему» [202] . Во время Отечественной войны 1812 года многим женщинам пришлось выполнять обязанности своих мужей, ушедших сражаться. Супруга флигель-адъютанта Александра Меншикова Анна Александровна пишет ему в 1813 году: «Скажи пожалуйста, милой друг, по чему давать жалования в год Насонову и двум лакеям…» [203]
202
РГАЛИ. Ф. 423. Рылеев К. Ф. Оп. 1. Д. 40.
203
НИОР РГБ. Ф. 166. Меншиковы. П. 3. Д. 6. Л. 35.
Однако в некоторых случаях даже в мирное время главенствующая роль в семье всецело принадлежала жене [204] . Подчас жена была самостоятельной хозяйкой всего имения, могла распоряжаться им по своему усмотрению, а если ее доходы превышали мужнины, то муж и вовсе отходил на второй план [205] . (С другой стороны, многие дворянки передоверяли мужьям управление своими деревнями к общей выгоде и в интересах детей – впрочем, не всегда счастливо [206] .)
204
Шашков С. С. Указ. соч. С. 314.
205
Дашкова Е. Р. Записки. Письма сестер М. и К. Вильмот из России. М.: Изд. МГУ, 1987. С. 316.
206
Маррезе М. Л. Бабье царство. Дворянки и владение имуществом в России (1700–1861) / Авториз. пер. с англ. Н. Лужецкой. М.: Новое литературное обозрение, 2009. С. 121.
Графу Федору Андреевичу Толстому жена давала на личные траты по 10 тысяч рублей ассигнациями ежегодно [207] . Сын Н. М. Карамзина, Андрей, женился на богатой вдове Демидовой. Он был в отставке и не имел приезда ко двору, тогда как супруга его рвалась туда и тянула с собой мужа (хотя на придворную жизнь он формально не имел прав). По мнению В. А. Инсарского, именно потому он и погиб во время безрассудной и честолюбивой вылазки, пытаясь выслужиться в Восточной войне [208] . Знаменитая бабушка Лермонтова, Е. А. Арсеньева, отличалась властолюбием. Именно она настояла на том, чтобы внука назвали Михаилом (хотя в роду Лермонтовых чередовались имена Петр и Юрий), постоянно сеяла распри между своей дочерью и ее мужем [209] .
207
Дмитриев М. А. Указ. соч. С. 59.
208
Инсарский В. А. Указ. соч. С. 292.
209
Висковатый П. А. Михаил Юрьевич Лермонтов: Биография. М.: Захаров, 2004. С. 8, 11–13.
Однако в свете, на людях, унижать мужа было не принято, так как это порочило в первую очередь саму женщину. В России, как и в Западной Европе, муж часто считался «владыкой жены и поступал как деспот» [210] . Отношение к женщинам у мужчин было различным, но зачастую даже пренебрежительным, особенно если выяснялось, что воспитание супруга получила незавидное. Как правило, мужчины считали, что женщины неспособны понимать разговоры о высоких материях и тем более принимать участие в научных дискуссиях (такому мнению пытался противоречить, например, А. С. Пушкин [211] ). Так, например, немец Гольберг, персонаж повести «Идеал» авторства Е. А. Ган (Зенеиды Р-вой) «о счастии женщины… имел короткое и ясное понятие: благосклонное обращение, снисходительность к капризам и модная шляпка – вот что, по его мнению, не могло не осчастливить женщины, и к этому он, вступая в супружеское звание, обязался мысленно подпискою» [212] .
210
Бегичев Д. Н. Ольга: быт русских дворян в начале нынешнего столетия. СПб.: Типогр. А. Плюшара, 1840.
211
Пушкин А. С. Полн. собр. соч. Т. 8. С. 65.
212
Ган Е. А. Указ. соч. С. 11.
Что касается адюльтера, то в высшем свете снисходительно смотрели на внебрачные связи только влиятельных особ мужского пола, чуть менее лояльно на измены влиятельных женщин и всегда строго осуждали тех, кто осмеливался демонстрировать адюльтер. Тем не менее замужняя женщина продолжала посещать балы и маскарады, танцевать и петь, принимать участие в гуляниях. Поэтому слова из пьесы П. И. Григорьева «Житейская школа» могли показаться современницам анахронизмом и тиранством:
Теперь ты замужем должна быть скромной, тихой, Хозяйничать, беречь весь дом, А не заботиться о том, Чтоб быть отчаянной кокеткой и франтихой [213] .213
Григорьев П. И. Указ. соч. С. 24.
Как мы уже говорили в предыдущей главе, в XIX веке браки заключались как по любви [214] , так и по расчету [215] . Соответственно, и стили обращения друг к другу были различны: на «ты» либо на «вы» (если супруги были душевно далеки друг от друга [216] ). Впрочем, браки по расчету могли быть и счастливыми – ведь расчет мог быть не только материальным, но и духовным. М. К. Кюхельбекер, например, находясь в ссылке, женился на Анне Степановне без любви, как он сам признавался, но был счастлив и все умилялся жене и детям [217] . Кстати говоря, многие ссыльные декабристы брали себе в супруги девушек из простых семей, подчас не знавших грамоты. Спутниц они выбирали одаренных природным умом, тактом, скромностью, стремясь создать прочные семьи, в чем и преуспели [218] .
214
Как, например, браки Зинаиды Волконской и графа Риччи, А. П. Керн и А. В. Маркова-Виноградского, А. С. Пушкина и Н. Н. Гончаровой и др.
215
Как практически все браки в царской семье, а также брак дочери Марии и Сергея Волконских Нелли и Д. В. Молчанова, брак А. А. Перовской (побочной дочери графа Разумовского) и К. П. Толстого и др.
216
В романе Л. Н. Толстого «Анна Каренина» главная героиня называет своего мужа по имени-отчеству, тогда как Кити и Левин говорят друг другу «ты», исключая сцены ревности, и «Катя» и «Костя».
217
Декабристы и их время: материалы и сообщения / Под ред. М. П. Алексеева и Б. С. Мейлаха. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1951. С. 78.
218
Матханова Е., Матханова Н. «Здешнего моего семейства не брошу»: неравные браки и внебрачные дети декабристов // Семейные узы: Модели для сборки: Сборник статей. Кн. 2 / Сост. и ред. С. Ушакин. М.: Новое литературное обозрение, 2004. С. 355–383.
В «Правилах светского обхождения» советовали мужу своей половине говорить «ты» и, говоря о ней, называть ее именно женой, а не супругой и сударыней [219] . В письмах и в беседах друг друга называли различно: «Душа моя», «мой ангел», «друг мой» [220] , «птичка моя», «дитя мое» [221] , «любезнейший друг мой», «милейший друг мой», «дружочек», «милый друг» [222] , «бесценное сокровище мое» [223] (и по-русски, и по-французски), «сударыня», «матушка» [224] . А. С. Пушкин называл Натали и «женкой», и «своей царицей» [225] . Мария Павловна Апухтина писала мужу Дмитрию Анисимовичу: «милейший друг души моей» и подписывалась: «твой верный друг М. А.» [226] . Михаил Александрович Фонвизин к жене Наталье Дмитриевне (урожденной Апухтиной) в письмах обращался: «милейший сердечный друг мой, Наташа» [227] . К своей молодой жене А. С. Грибоедов писал: «душинька», «Ангел мой», «душка», «Ниночка», «Ангельчик мой», «бесценный друг мой», обращаясь на «ты» [228] . Имена друг друга супруги часто произносили и писали на французский манер.
219
Правила светского обхождения о вежливости: полная карманная книжка, содержащая правила, наставления, применения и примеры как представить себя в общество и как обращаться в нем. М., 1829. С. 36.
220
Фельдмаршал Кутузов: Документы, дневники, воспоминания / Отв. ред. А. М. Валькович. М.: Археографич. центр, 1995. С. 63–70.
221
Дружинин А. В. Полинька Сакс. Дневник / Сост., вступ. ст., примеч. Б. Егорова. М.: Правда, 1989. С. 45–46.
222
Григорьев П. И. Указ. соч. С. 15–17.
223
Достоевский А. М. Воспоминания. М.: Аграф, 1999. С. 83–94.
224
Вонлярлярский В. А. Указ. соч. Т. 5. С. 63.
225
Пушкин А. С. Полн. собр. соч. Т. 10. С. 393–583.
226
НИОР РГБ. Ф. 319. Фонвизины. К. 1. Д. 30. Л. 2.
227
НИОР РГБ. Ф. 319. Фонвизины. К. 1. Д. 3. Л. 4.
228
Грибоедов А. С. Указ. соч. Т. 1. С. 330–335.
Впрочем, не всегда супруги доверяли друг другу. Это зависело от того, как долго они знали друг друга, насколько близки были их интересы. Как вспоминала М. Н. Волконская, до свадьбы она будущего мужа почти не знала. О существовании Тайного общества он ей не рассказывал, так как был намного ее старше и не видел в ней верного друга в этом деле [229] .
Жены декабристов последовали за мужьями в ссылку, что было воспринято общественностью как подвиг. Однако, как справедливо отмечает Ю. М. Лотман, следовать за мужем в ссылку было нравственной нормой и для русского простонародья, и для боярских семей. В пору увлечения романтикой общество по-новому оценило этот поступок: «поэзия Рылеева поставила подвиг женщины, следующей за мужем в ссылку, в один ряд с другими проявлениями гражданской добродетели» [230] .
229
Волконская М. Н. Записки М. Н. Волконской / Предисл. М. Сергеева. Примеч. Б. Г. Кокошко. М.: Молодая гвардия, 1977. С. 16.
230
Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре. С. 352–353.
Князь Федор Петрович Шаховской в 1826 году был вызван в Петербург для дачи показаний по делу декабристов. Его супруга, Наталья Дмитриевна, переживала за его судьбу и по окончании следствия постоянно ходатайствовала о смягчении его участи. Отцу же, чтобы не волновать его, князь пишет: «Зная чистоту совести и поступков моих, она осталась совершенно спокойною. Переписка наша поддерживает твердость Ея души» [231] . В марте 1829 года Шаховской был переведен в Суздальский Спасо-Ефимьевский монастырь, где скончался на руках верной жены.
231
ГАРФ. Ф. 635. Кн. Шаховские. Оп. 1. Д. 23. 1 л.