Двухголовая химера
Шрифт:
– С охраной разобрались?
– тем же тоном спросил сокол.
– Всё путём, - отозвался я.
– А у тебя как?
– Давайте бегом сюда!
Мы трусцой перебежали к люку. Сразу под крышкой брала начало узкая лесенка, которая уходила в глубину на пару саженей. Мы один за другим спустились по ней. Арджин вернулся и снова запер люк, а потом подобрал брошенный на пол тоннеля факел и поманил нас за собой. На нём был грузный доспех и зелёная форма, которую я раньше не видел.
Коридор напоминал на штольню - такой же прямой, низкий и грубый. Через равные промежутки потолок подпирали деревянные балки,
– Что сделали с охранниками?
– спросил Арджин, не оборачиваясь.
– Ничего, я отвёл им глаза. У тебя как всё прошло?
– На той стороне тоннеля склад, его охраняет обычная стража. Я велел ребятам погулять часок.
– Сверкнул бумажками?
– Лучше. Я оделся офицером, - разведчик сверкнул улыбкой через плечо.
– Так на них наехал, что они были рады смениться пораньше. Так, тут осторожно, - он указал на натянутую над полом леску.
– Ловушка.
Мы перешагнули препятствие и с опаской посмотрели на несколько брёвен, подвешенных под потолком.
– И много тут таких тайных ходов?
– спросил Рэн.
– В столице - шесть. Один ведёт из дворца, и даже я не знаю, где у него второй конец. Сугубо для королевской семьи, все дела. Остальные в разных частях города. Два выходят из внутренней части, где сплошь богатеи живут. Один из района ремесленников. Ещё один из храмовой площади. А по этому мы придём в Благолепье.
– Благолепье?
– Трущобы, - коротко пояснил Арджин.
Идти по тоннелю пришлось долго. Один участок подтопило: пришлось идти по колено в воде. Коридор забирал то влево, то вправо, но в целом сохранял направление. Ещё несколько раз мы обходили ловушки, то перепрыгивая их, то ступая вдоль стенки. Я вслух поразился тому, что Арджин спустя столько лет помнит расположение всех капканов. Тот с видом полного превосходства усмехнулся, а гном возмущённо цокнул языком и сказал:
– Да тут перед каждой ловушкой камень лежит в одном и том же месте. Тоже мне безупречная память.
Улыбка разведчика тут же увяла. Гном, конечно, оказался прав.
В конце концов тоннель вывел нас к массивной стальной двери, сейчас распахнутой настежь.
– Из-за неё и задержался, - сказал сокол.
– Новый замок поставили. Пока вскрывал, изматерился весь. Руки уже не те.
Сразу за проёмом находилась глухая комната с очень высоким потолком. Часть стен была такой ветхой, что кладка мало чем отличалась от скалы. Другие секции, напротив, выглядели достаточно новыми. Я догадался, что мы оказались в катакомбах, оставшихся, видимо, ещё со времён Трон-Гарада. Ненужные ответвления заложили, оставив только путь наверх: туда вела верёвочная лестница.
Две сажени вдоль стены, ещё три - по круглой трубе, похожей на колодец, и мы оказались в тёмном сухом помещении, заваленном ящиками и мешками. Арджин тут же добыл из стоящей рядом коробки накидки с капюшонами и бросил нам.
– Надевайте, - прошептал он.
– И держитесь позади меня.
Мы повиновались. Разведчик тем временем прокрался к двери и уже собирался её открыть, когда она вдруг распахнулась, и в темноту склада хлынул дневной свет. По ту сторону стоял донельзя удивлённый стражник в таком же доспехе, что и Арджин. На миг все замерли от неожиданности.
Разведчик сбросил оцепенение первым. Он враз оказался рядом с охранником и ударил тому точно в кадык. Мужик захрипел и схватился за горло. Арджин схватил его за шкирку, втащил в проём, повалил и взял бедолагу в удушающий захват. Я тем временем метнулся к двери: за ней оказалось лишь помещение со столом, стулом и двумя шкафами.
– Никого, - сказал я тихо.
Арджин кивнул и коротким движением сломал охраннику шею.
От едва слышного хруста позвонков у меня вдруг заложило уши. Словно оглушённый, я перевёл взгляд на Рэна. Тот смотрел на обмякшее тело стражника так, будто на его глазах снова рушился мир, и снова пуэри не мог с этим ничего поделать. Потом он посмотрел на меня и сказал, не сдерживая злости:
– Это тоже защита от людей?
Я очень хотел что-нибудь ответить, но в голову лезла только банальщина. Оправдания, насмешки и фразы, которым самое то звучать свысока. Если бы я сказал хоть что-то из этого, меня бы стошнило. Поэтому я промолчал.
– Говорил же тебе, не возвращайся сегодня, - сказал разведчик с досадой, переворачивая труп.
– Зараза! Кир, помоги, что ли...
Они оттащили тело к колодцу и сбросили его вниз. Тупой стук, донёсшийся снизу, наводил на мысли о падении мешка с мукой, но никак не того, что минуту назад было человеком. Затем Арджин закрыл колодец валявшимися поблизости досками и ветошью.
– Пойдёмте, - сказал разведчик хмуро.
– Если задержимся здесь, трупов может стать больше.
Он первым покинул склад. Рэн прошёл мимо меня молча; он выглядел расстроенным, но не настолько, как в прошлый раз. Зато я почему-то чувствовал себя ужасно. Просто-таки отвратительно. Десятки убийств, совершённых ранее, меня не сильно тронули, а теперь одна смерть выбила из колеи. И ведь даже не я убил этого стражника. Так какого же огра мне стало так погано?
Я смутно чувствовал, что ответ на поверхности, но не стоит мне извлекать его на свет. Потому что от него станет ещё хуже.
Следуя этому предчувствию, я подхватил свой мешок и вышел из склада вслед за Киром.
Столица встретила нас пасмурным осенним днём.
* * *
Рэн устало опустился в кресло и с удовольствием вытянул ноги. Комната, которую нашёл им Арджин, казалась тесной и мрачной из-за единственного окна на северную сторону, которое к тому же почти всегда держалось занавешенным. В ней не было ничего, что придавало бы ей хоть какой-то характер: невзрачная мебель стояла вдоль голых стен, на столе стояла масляная лампа, а в сундуке обнаружилось топливо для неё да несколько свечей. И всё. Из-за серости и пустоты помещение казалось мёртвым.
Впрочем, временное жильё не так уж угнетало пуэри - после того, что он повидал. Когда они втроём пробирались по дремучим захолустьям, он удивлялся, как люди могут жить в такой грязи и изоляции. Там не было грамотности, а о культуре и говорить не приходилось. Рэн точно знал, что не смог бы так жить - запертым в собственной ограниченности, глядящим на мир сквозь замочную скважину обывательского кругозора. Он видел и слышал слишком много прекрасного, чтобы отказаться от всего этого. Разве можно так жить - видя в небе лишь небо? А люди - жили...