Двухголовая химера
Шрифт:
Однако, попав в столицу, Рэн удивился ещё больше. Благолепье оказалось грязнее, чем самый захудалый хутор в три двора - и намного. Притом чем дольше пуэри наблюдал за жителями трущоб, тем сильнее ему казалось, что грязь эта берётся прямиком из самих людских душ. Словно люди не могли или не хотели навести порядок у себя в головах и вместо этого превращали окружающий мир в подобие мира внутреннего. На какое-то время в пуэри даже проснулась брезгливость: он испугался, что может и сам замараться обо всё это «благолепие».
Но потом Рэн вспомнил, что застрял здесь. Что он - не сторонний наблюдатель,
После осознания этого факта на душе чуть-чуть полегчало. Вместе с тем и окружающий мрак немного рассеялся - Рэн стал замечать и хорошее, даже в таком месте, как Благолепье. Он понял: здесь, в человечестве, можно жить. Оставалось только придумать способ, как не потерять при этом себя.
Охотник вздохнул и откинул голову на спинку. Взгляд его упал на занавеску. Отодвинув её, Рэн посмотрел вниз, туда, где в лучах яркого, но уже не тёплого солнца сновали люди, оставляя на выпавшем вчера снегу неровные цепочки следов.
«Прятаться у всех на виду, - подумал пуэри.
– Чтобы выжить, мне придётся в совершенстве овладеть этим навыком».
Такая перспектива, разумеется, нисколько не прельщала свободолюбивого пуэри, но разве кто-то спрашивал его мнения? Рэн уже научился гнать от себя неприятные мысли: если бы не научился, уже давно отказался бы от надежды. А мысли эти в основном касались будущего. Выходило, что пуэри шёл изо дня в день вслепую, но для него это был единственный способ жить дальше.
Чтобы расслабиться и отвлечься, Рэн закрывал глаза и вспоминал свою жизнь до вторжения людских богов. Память услужливо распахивала перед ним умиротворяющие картины прежнего мира, по которым пуэри проходил точно по сказочным тропинкам; в такие моменты он попросту отбрасывал настоящее и будущее, чтобы искренне порадоваться прошлому. К тому же, это помогало засыпать.
На этот раз удалось лишь задремать - было ещё светло, да и кресло удобностью приближалось к колченогой расшатанной табуретке. А разбудил Рэна щелчок отпираемого замка.
В комнату вошли Энормис и Арджин, один мрачнее другого.
Их обоих было не узнать. Ради маскировки Эн, как и разведчик, отпустил бороду, от чего состарился внешне на добрую дюжину лет. Чтобы немного скрасть рост, чародей одевался паломником, которых в столице было полно из-за храмов со святыми мощами. Они носили длинные балахоны с капюшонами, что, разумеется, тоже играло незваным гостям на руку. Правда, именно паломников пристальнее всего разглядывала стража, но кто из них знал Энормиса в лицо?
Арджин притворялся работником красильной мастерской, и как оказалось, это было его постоянное прикрытие. За ту неделю, что компания провела в столице, Рэн ни разу не видел сокола в чистой одежде: всё какие-то старые фартуки да робы, измазанные в краске. Кроме того, разведчик отлично прикидывался дурачком, в один миг превращаясь из хитрого разведчика в недалёкого жителя трущоб. В образе у него менялись не только речь и повадки, но и будто бы даже цвет глаз.
Кир, чтобы не отставать от остальных, нанялся в строители и теперь что ни день пропадал на площади Святого Иеремея, где его сородичи возводили новую капеллу. Рыжая борода слишком выделялась, так что Арджин добыл для гнома чёрную краску, которая легко смывалась мылом. Хоть копателю и не нравились ежедневные подкрашивания, перспектива лишиться головы ему нравилась ещё меньше, так что он смирился с наименьшим злом.
И только Рэн всю неделю маялся от скуки. Во-первых, кто-то должен был стеречь комнату и поглядывать в окна. Во-вторых, появляться в самом людском из всех городов со светящимся пятном между ключиц и серебряными глазами было слишком рискованно. Даже днём. Даже в нашейнике. Поэтому пуэри оказался надолго предоставлен самому себе и с нетерпением ждал новостей от друзей.
По выражению лица Энормиса он понял, что на этот раз новости не очень хорошие. Чародей скинул балахон, оставил у двери посох. Арджин сел за стол, взял из тарелки сухарь и, хмыкнув, захрустел им.
– Незамеченными проскочить не получится, - Энормис завалился на свою кровать и закрыл глаза предплечьем.
– Даже к дверям не подойти.
Рэн потёр лицо, прогоняя сонливость. Мысленно прикинул: Энормис уже шестой день наблюдал за Башней Меритари, отираясь то с одного угла, то с другого. Настроение у него портилось с каждым днём, но только сегодня он, наконец, признал очевидное.
– Что мы в итоге имеем, - сказал Арджин, глядя в пустоту перед собой и продолжая грызть сухари.
– Обзор вокруг Башни идеальный. Народу вокруг неё ходит немного. Охрана почти на каждом углу. Я говорил, туда так просто не пролезть.
– А слуги?
– Живут прямо в Башне. Я выследил одного до рынка и там с ним как бы невзначай поговорил. Парень оказался разговорчивый, но по итогу я понял, что изнутри нам никто помогать не станет. Никакого запасного входа в Башню тоже нет, только главный. Там все крупные грузы проверяются магией.
Рэн задумался. Он никогда не продумывал проникновения в стан врага, но изо всех сил напрягал воображение. Если бы понадобилось спасти из Башни кого-то из семьи, как бы он поступил?
– А если использовать отвлекающий манёвр?
– Какой?
– Не знаю, я в этом не силён. Но идея в том, чтобы кто-то посторонний отвлёк внимание охраны, пока остальные проскользнут внутрь.
Арджин помотал головой.
– Башня огромная, а у нас ни планов, ни представления, где искать Лину. Да и там ли она - тоже вопрос...
– Она там, - уверенно сказал Энормис, не меняя позы.
– Я чувствую, что она там.
– Как скажешь, - буркнул разведчик и снова повернулся к Рэну.
– Я могу придумать сценарий, по которому твой план удастся. Для этого нам понадобятся: подробные планы Башни, информация о точном местонахождении Лины, расписание караулов, карта магических часовых - они там есть, я знаю - потом ещё нужен способ обойти этих часовых... Ничего не забыл? Ах, да! Ещё нужен человек, который согласится добровольно сунуться в Башню и устроить там сцену. На подготовку такой операции уйдут месяцы, если не годы, Рэн. Уж скорее мы проколемся на какой-нибудь ерунде и нас всех повяжут.