Двуявь
Шрифт:
– Рад познакомиться, Марк Игнатьевич.
– Не могу сказать, что взаимно.
– Понимаю вас. Мои люди доставили вам определённое беспокойство. Но это была, по сути, вынужденная мера.
– И снова не соглашусь.
– Это, разумеется, ваше право, - сказал старик равнодушно.
– А ты, Римма, всерьёз готова в меня стрелять?
– Ну что ты!
– она мило улыбнулась и качнула пистолетным стволом.
– Просто пытаюсь преодолеть застенчивость.
– Садовник, насколько я понял, убит?
– Ага.
Кузнецов
– Чего ты хочешь?
– Ты прекрасно знаешь, чего я хочу, отец. Перестань страдать ерундой и снова примись за дело. Или, если больше не в состоянии, перекодируй амулет на меня.
– Ты, очевидно, предпочла бы именно второй вариант?
– Естественно. В твоей адекватности я с некоторых пор сомневаюсь.
– Очень жаль это слышать, дочь. Я считал тебя несколько более дальновидной. Поэтому вынужден огорчить - предмет, за которым ты так упорно охотишься, больше не будет использоваться по-старому. Это не подлежит обсуждению.
– Ты хочешь, чтобы он оставался бесполезной железкой? Просто потому, что тебе шлея попала под хвост?
– Нет, ты не совсем права. Я хочу, чтобы наша вещь получила новое применение. Проблема в том, что мы с тобой, к сожалению, этого обеспечить не можем.
– Не поняла?
Римма и в самом деле выглядела растерянной, однако её отец не спешил вдаваться в детали - сидел неподвижно и наблюдал, как дочь пытается осмыслить услышанное. Марк решил, что пора вмешаться:
– Что значит - новое применение?
– Я попробую объяснить, Марк Игнатьевич. Здесь, правда, требуется краткий исторический экскурс. Вы готовы слушать?
– Говорите.
– Реликвия, о которой мы ведём речь, хранится в нашей семье уже больше века. Как она к нам попала, теперь неважно - главное, что она стала частью нашей традиции. По сути, это была игра - отец передаёт наследнику старинную безделушку в качестве талисмана на счастье. Наследник хранит её, хотя, конечно, не ждёт всерьёз никаких мистических проявлений. Да и какая мистика в советские времена? Так продолжалось много десятилетий, до определённого момента.
– Понятно. До Обнуления.
– Куранты пробили, и многие из привычных, до отвращения банальных вещей обрели совершенно новую суть. Наполнились, простите за выражение, колдовством. Что уж говорить о родовом амулете?
Марк медленно кивнул:
– То есть после Нуля щит с мечами перестал быть игрушкой и превратился во всамделишный талисман, который обеспечивает удачу?
– Да, представьте себе. Свою роль, безусловно, сыграл тот факт, что амулет был по-настоящему старым. Осевшее на нём время, образно говоря, конвертировалась в материальный ресурс. Он не просто 'обеспечивает удачу', а как бы спрямляет путь, помогает загладить промахи...
– Сшивает
– Можно и так сказать. У моих конкурентов тоже есть свои талисманы, но не настолько мощные. А если ещё учесть, что я и до Обнуления был в городе не на последних ролях...
Римма, слушая его, всё сильнее хмурилась и наконец не выдержала:
– Исторический экскурс подзатянулся. Что насчёт 'нового применения'?
Отец, повернувшись к ней, изобразил нечто похожее на усмешку:
– Сколько раз я говорил тебе, дочь, что излишнее нетерпение до добра не доводит?
Он, похоже, отлично знал, как задеть её за живое, - лицо блондинки пошло красными пятнами, она вскочила с места и буквально заорала:
– Хватит уже! Достал! Ты что, реально не понимаешь, что всё пойдёт псу под хвост? Всё вот это вот?
– она взмахнула рукой, очерчивая усадьбу.
– Или тебе вообще уже пофиг? Хочешь на пенсию, чтобы кефир и тёплый сортир? Да на здоровье, давно пора! Но дело-то зачем рушить?! Топить в дерьме то, к чему так долго стремился?
Отец слушал её, чуть склонив голову набок, будто перед ним разыгрывался театральный этюд. Лишь когда дочь умолкла, чтобы перевести дыхание, спросил спокойно, почти участливо:
– Значит, ты полагаешь, что я стремился именно к этому?
– Та-а-к...
– протянула Римма.
– Чувствую, сейчас последуют откровения. Дай угадаю - ты тайный бессребреник? Ягнёнок в волчьей блохастой шкуре?
– Нет, - ответил старик, - я люблю, когда денег много. Люблю богатство. Советская уравниловка меня в своё время просто бесила - даже больше, чем партсобрания. Но я предпочёл бы всё-таки зарабатывать, а не рубить капусту, как это принято нынче. К сожалению, существуют реалии, к которым приходится приспосабливаться.
– Ага, ага. 'Не я такой - жизнь такая'.
– Ты напрасно иронизируешь. Чтобы влиять на что-то, нужен определённый статус. В девяностые он определялся деньгами и степенью отмороженности, после Нуля прибавился третий фактор - его я тоже использовал, как умел. А теперь вот ищу того, кто сумеет больше.
Римма поморщилась и хотела что-то сказать, но сыщик опередил её:
– Третий фактор - это сила, заключённая в амулете?
– Да. У него - колоссальный потенциал, который я не смог раскрыть полностью, поэтому предпочёл пока что законсервировать.
От слова 'консервы' начинало уже подташнивать. Марк произнёс:
– Предположим, вы наконец придумали, как раскрыть потенциал амулета. Что тогда? На какую цель вы его направите?
– По-моему, ответ достаточно очевиден.
– Я, наверное, тугодум.
Кузнецов уставился на него, не мигая, и отчеканил:
– Силу необходимо употребить, чтобы разблокировать Ареал, пробить дорогу во внешний мир. Это как раз тот случай, когда мои личные интересы полностью совпадают с общественными.