Дядя самых честных правил 8
Шрифт:
— Не стоит утруждать себя, Матвей Иванович, доктор мне не требуется.
— За здоровьицем обязательно следить надо, — подал голос Хомутов. — Вот так живёшь-живёшь, а потом раз — и в постель сваливаешься. Поберегите себя, Константин Платонович.
— Ах, Григорий, — я посмотрел Хомутову в глаза, — поберечься надо вовсе не мне. Я, знаете ли, ещё успею простудиться на похоронах своих недоброжелателей.
— Зря, — Хомутов неприкрыто ухмылялся, — отказываетесь от доброго совета. Я даже отсюда вижу, что вам не повредит подлечиться.
Чагин поднял руку и махнул, будто отогнал
— Некогда мне, Григорий, совсем некогда. Стоит только уехать, оставив имение на управляющего — так всякий норовит к чужой собственности жадные ручонки протянуть. Соседи будто с цепи сорвались, все пытаются от моей собственности откусить. Только не рассчитали, бедняги, да и подавились куском. И что удивительно, — я с прищуром посмотрел на Чагина, — не сами они это придумали. Приезжал к ним какой-то пожилой сударь с бакенбардами да подбивал на эти непотребства. Представляете, Матвей Иванович?
— Соседи, говорите? — Чагин выдержал мой взгляд, сменив выражение лица с добродушного на суровое. — Бывает такое, Константин Платонович, когда кто-то чужие дела нарушает да под себя гребёт не по чину.
— Да что вы говорите! Это же откуда чужие дела в моём имении вдруг появились?
— Давно ли оно ваше, Константин Платонович? — Чагин вскинул бровь. — Замки в Павлово делали, когда вы не родились ещё. Кто же вам право дал туда магию вмешивать? Даже Шереметев, покойный, не трогал мастеровых. Делают по дедовским заветам, деньги приносят? Да и бог с ними. А вы менять вздумали то, что не вами налажено. Верните, как было, и проблемы сами исчезнут.
Я склонил голову, пряча усмешку.
— А кроме того, — Чагин откинулся на спинку стула, приняв мой жест за согласие, — вы отдадите мне долю в производстве этих ваших… — он щёлкнул пальцами, — телеграфов. Половину, чтобы с Павлово и мастеровыми ничего не случилось. Так сказать, за охрану и отвода лишних глаз.
Тут я не смог скрыть удивления, поднял взгляд и стал пристально разглядывать Чагина. Вот это наглость! Безразмерная!
— Матвей Иванович, скажите, вас в детстве головой на пол не роняли? Нет? А может, это старческое слабоумие начало проявляться? Вы что, реально ничего не боитесь? Даже проблем с Тайной экспедицией?
Чагин презрительно усмехнулся.
— Знаю я про ваши дела с кнутобойцами. Да только и они мне ничего не сделают: их начальство с моим закусываться побоится. Придётся вам самому со мной договариваться, никто за вас заступаться не будет.
За спиной Чагина качнулись тени, и Киж, спрятанный под «плащом», подступил к нему почти вплотную. Жестом мертвец предложил свернуть старому разбойнику шею и кровожадно ощерился. Но я только покачал головой.
— И вас не смущает, что я генерал? Не наводит ни на какие мысли?
— Это вы в Петербурге генерал, — Хомутов рассмеялся, вмешиваясь в диалог, — а среди муромских болот вы прыщ на ровном месте. Пуп земли во-о-о-от такого размера, — он показал пальцами, какого именно. — Знаем мы, за что чины в столице раздают. Пятки императрице чесали или ночной
Улыбнувшись, я принялся раздавать карты. Но только на себя, Чагина и Чулкову, игнорируя Хомутова.
— Вам, Григорий, лучше не волноваться игрой в карты. Люди, оскорбившие императрицу, начинают нервничать, и сердце не выдерживает такой нагрузки.
— В гробу я видал эту цвергу. А тебя, генеральчик, — Хомутов подался вперёд, сверля меня взглядом, — подвешу на твоих же…
Не переставая улыбаться, я призвал Скудельницу. Невидимый кнут метнулся через стол и обвился вокруг сердца Хомутова. Молодой «мафиози» побледнел и беззвучно распахнул рот. Глаза у него выпучились, а белые, как мел, пальцы схватились за грудь.
— Никто, — медленно произнёс я. — Не смеет. Оскорблять. Императрицу.
Хомутов вздрогнул, когда плеть Скудельницы сжалась, и лицом упал на игральный стол. Киж за спиной Чагина беззвучно рассмеялся и одобрительно кивнул.
Глава 26
Дорога и гость
Тонкий женский визг взвился к потолку, ударился о стены и разлетелся брызгами по залу. Послышался грохот падающих стульев и топот шагов. К Хомутову, навалившемуся на стол, бросились люди.
— Дохтура! Позовите дохтура!
— Григорий!
— Ой, беда, беда какая!
— У него удар!
— Помогите его поднять!
— Дохтура надо!
— Кровь ему пустить надо, первое дело при ударе.
Бесполезно. После ледяного прикосновения Скудельницы Хомутову бы не помог и сам бог врачевания Асклепий. Прибежавшие слуги подхватили тело «мафиози» и унесли куда-то. Дворяне, ставшие свидетелями внезапной смерти, ещё пошептались, покачали головами и разошлись обратно к остановленным карточным партиям. Ну умер, бывает, совершенно не повод лишать себя развлечений и прекращать бал.
Всё это время мы с Чагиным сидели молча и играли в «гляделки». Он буравил меня злым взглядом, а я отвечал ему ледяным спокойствием и лёгкой насмешкой. Вдова Чулкова тоже неподвижно застыла на своём месте, вцепившись побелевшими пальцами в подлокотники кресла с выражением ужаса на лице. Смотреть на меня она опасалась даже вскользь, то и дело зажмуриваясь и беззвучно шевеля губами, будто шепча молитвы.
— Видите, Матвей Иванович… — Нас оставили одних, и я продолжил нашу «дружескую беседу». — Что бывает от нервов. Сердце не выдержало переживаний, и всё.
Чагин всё-таки отвёл взгляд и громко сглотнул, дёрнув кадыком.
— Вы не знаете, против кого пошли, Константин Платонович. — В его голосе уже не было прежней уверенности. — Князь Мышкин очень не любит, когда убивают его людей.
— Передайте князю, что я буду рад встретиться с ним и обсудить все разногласия.
— Вы не знаете, что он за человек. Князь…
— Наказывает, — прохрипела Чулкова, — очень жестоко наказывает.
— Наказывать он будет своих крепостных, — я усмехнулся, — или вас, если ему угодно. А со мной ему придётся беседовать, как и положено вежливому человеку. Так что, Матвей Иванович, будьте так добры, передайте князю мои слова.