Дьявольский вальс
Шрифт:
– Возможно, диазепам... валиум, – проговорил Чип. – Но я ей его не давал.
– Сколько? – спросил я.
– Она обычно принимает по сорок миллиграммов. Майло посмотрел на Меня.
– Скорее всего, не смертельно, – ответил я на его взгляд. – Но для человека ее комплекции это тяжелая доза.
– Нет, – заявил Чип. – Она привыкла.
– Я в этом уверен, – согласился я, сплетая пальцы, чтобы удержать свои руки.
– Не будьте дураками, – сказал Чип. – Обыщите меня, и посмотрим, найдете ли вы хоть какие-нибудь лекарства.
– У тебя их нет, потому что ты все дал ей, – отозвался Хененгард.
Чип ухитрился рассмеяться, хотя глаза его были испуганными.
– Давайте, начинайте.
Хененгард прощупал его, вывернул карманы и нашел только кошелек и ключи.
Чип взглянул на него, тряхнул головой, отбрасывая волосы с глаз, и улыбнулся.
– Что тебе так смешно, младший?
– Вы делаете большую ошибку, – проговорил Чип. – Если бы я не был жертвой, мне бы было по-настоящему жаль вас.
Хененгард улыбнулся:
– В самом деле?
– Да, именно так.
– Младший считает, что все это очень забавно, джентльмены. – Хененгард резко повернулся к Чипу: – Что, мать твою, ты думаешь, здесь происходит? Ты считаешь, что один из папиных адвокатов сможет выручить тебя? Мы засняли тебя на видео, когда ты пытался убить собственного ребенка, – все, начиная с подготовки шприца до попытки ввести его. Хочешь узнать, где находится камера?
Чип продолжал улыбаться, но в его глазах появилась паника. Он заморгал, прищурился, обежал взглядом комнату. Внезапно он закрыл глаза и уронил голову на грудь, бормоча что-то невнятное.
– Что такое? – спросил Хененгард. – Что ты хочешь сказать?
– Обсуждение закончено.
Хененгард подошел ближе:
– Попытка убийства – это не просто какая-то паршивенькая одиннадцатая статья. Какой подонок сделал бы подобное по отношению к своему отпрыску?
Чип продолжал стоять с опущенной головой.
– Ну что ж, – подытожил Хененгард, – ты всегда можешь начать новый проект, на этот раз для тюремных адвокатов. Эти буйволы с максимальным сроком наверняка полюбят твою ученую задницу.
Чип не пошевелился. Его тело обмякло, и Майло приходилось делать усилия, чтобы поддержать его.
С кроватки донесся звук. Кэсси изменила позу. Чип посмотрел на нее. Она вновь шевельнулась, но не пробудилась.
Ужасающее выражение появилось на его лице – разочарование из-за неоконченной работы.
Такого количества ненависти хватило бы, чтобы разжечь войну.
Мы все заметили этот взгляд. Комната стала слишком тесной.
Хененгард покраснел и раздулся, как жаба.
– Желаю счастья в оставшейся жизни, дерьмо, – прошипел он и вышел из комнаты.
Когда дверь за ним закрылась, Чип издал сдавленный смешок, но тот прозвучал искусственно.
Майло толкнул его к выходу. Они скрылись из вида как раз перед появлением Стефани и группы неотложной помощи.
33
Я наблюдал, как спит Кэсси. Стефани ушла с группой реанимации, но вернулась через полчаса.
– Как дела у Синди? – спросил я.
– Вероятно, будет ужаснейшая головная боль, но она выживет.
– Возможно, потребуется детоксикация, – вымолвил я, понижая голос до шепота. – Чип сказал, что она привыкла принимать снотворное. Хотя отрицал, что давал ей таблетки, настойчиво упирал на то, что у него при себе не было никаких лекарств. Но я уверен, что он сунул их в кофе. И делал это множество раз вплоть до вчерашнего вечера. Каждый раз, когда я приходил сюда, у него в руках была чашечка кофе.
Стефани покачала головой, села на кровать и сняла с шеи стетоскоп. Согрев диск дыханием, прижала его к груди Кэсси и стала прослушивать.
Когда она закончила осмотр, я спросил:
– В организме Кэсси есть наркотик?
– Нет, только низкое содержание сахара. – Ее шепот был очень тихим. Она подняла свободную руку Кэсси и пощупала пульс. – Хороший и регулярный. – Она опустила ручку девочки.
Посидела некоторое время, затем подоткнула одеяло вокруг шеи Кэсси и прикоснулась к ее мягкой щечке. Портьеры были распахнуты. Я видел, как усталый взгляд женщины устремился в ночь.
– В этом нет никакого смысла, – вздохнула она. – Почему он применил инсулин сразу после того, как ты нашел шприц? Если только Синди не рассказала ему об этом. Неужели они были так мало связаны друг с другом?
– Я уверен, что она все рассказала, и именно поэтому он так и поступил. Он специально подложил туда коробку, чтобы я ее нашел. Специально перезвонил, чтобы знать наверняка, что я приду, и постарался устроить так, что сам он в это время будет отсутствовать. Разыгрывал обеспокоенного папочку, а на самом деле выяснял точное время визита. Потому что знал, что к настоящему моменту мы должны будем подозревать синдром Мюнхгаузена, и надеялся, что я начну высматривать, обнаружу капсулы и заподозрю Синди. Именно так я и поступил. Что могло быть логичнее: это ведь были образцы лекарств ее тети. Она ведет хозяйство, поэтому естественнее всего предположить, что именно она и спрятала их там. Кроме того, она мать – это с самого начала и подтасовывало карты против нее. Когда мы беседовали с ним в первый раз, он подчеркнул, что у них традиционная семья и растить детей – ее дело.
– Указывал на нее пальцем с самого начала. – Стефани с недоверием покачала головой. – Разыграно, как по нотам...
– Да, тщательно. И, если бы я не нашел капсулы во время вчерашнего визита, у него было бы множество других возможностей, чтобы подставить жену.
– Что за чудовище, – проговорила Стефани.
– Дьявол, одетый в костюм для пробежки трусцой.
Стеф обхватила себя руками.
– Какая доза была в инсуджекте? – спросил я.
Она посмотрела на Кэсси и понизила голос до шепота:
– Более чем достаточно.
– Значит, сегодняшняя ночь должна была стать заключительной главой? У Кэсси смертельный приступ, Синди дремлет тут же, и мы все подозреваем ее. Если бы мы не поймали Чипа, он, возможно, спрятал бы шприц в ее сумочку или в какое-нибудь другое место, как орудие убийства, уличающее ее в преступлении. А валиум в ее организме добавил бы красок к виновности: попытка самоубийства. Раскаяние в убийстве своего младенца или просто неуравновешенность. – Стефани потерла глаза. Оперлась головой на руку. – Какой невероятный мерзавец... Как он пробрался в больницу, минуя охрану?