Дьявольский вальс
Шрифт:
Она отошла на другой конец поста, нашла еще какой-то бланк и принялась читать. Прищурившись, она держала его на расстоянии вытянутой руки. Ей явно требовались очки для чтения. На губах вновь появилась самодовольная улыбка.
– Вы ничего не делали ей, Вики? – спросил я.
Ее рука дернулась, бумага упала. Женщина наклонилась, чтобы поднять бланк, но в этот момент с ее головы слетел чепчик. Наклонившись второй раз, она подняла и его и напряженно выпрямилась. На ресницах было много туши, и пара кусочков отвалилась.
Я был непреклонен.
– Нет! –
Звук шагов заставил нас обернуться. В холл вошел уборщик, он тянул за собой пылесос. Латинос среднего роста со старческими глазами и усами под Кантинфласа [38] .
– Что-то еще? – спросил он.
– Нет, – ответила Вики. – Ступай.
Мужчина взглянул на медсестру, приподнял брови, дернул пылесос и потащил его к тиковым дверям. Вики наблюдала за ним, ее кулаки были сжаты.
38
Кантинфлас (1911 – 1993) – мексиканский комик, создавший сценический образ, несколько напоминавший чаплинского бродягу.
Когда уборщик ушел, она продолжала:
– Какой страшный вопрос! Почему у вас такие безобразные мысли в голове? Почему вообще кто-то должен делать Кэсси гадости? Она больна!
– Все симптомы свидетельствуют о какой-то таинственной болезни.
– А почему бы и нет? Почему? Это больница. Именно поэтому мы здесь – из-за больных детей. Именно этим и занимаются настоящие врачи. Лечат больных детей.
Я продолжал хранить молчание.
Ее руки начали подниматься, и она прилагала усилия, чтобы удержать их внизу, как подопытный, сопротивляющийся гипнотизеру. На том месте, где раньше сидел чепчик, жесткие волосы образовали подобие купола размером со шляпу.
– Настоящие врачи не добились особого успеха, не так ли? – возразил я.
Она фыркнула.
– Игры, – вновь прошептала она. – Всегда у вас, психологов, игры.
– Такое впечатление, что о нас, психологах, вы знаете очень много.
Казалось, Вики внезапно встревожилась. Она протерла глаза – тушь потекла, костяшки пальцев стали серыми, но женщина не замечала этого. Ее полный злобы взгляд был сосредоточен на мне.
Самодовольная улыбка вернулась на ее лицо.
– Еще что-нибудь, сэр? – Она вынула из волос заколки и закрепила ими края накрахмаленного чепчика.
– Вы делились с Джонсами своими мыслями по поводу терапевтов? – поинтересовался я.
– Я держу свои мысли при себе. Я профессионал.
– А вы не говорили им, что кто-то подозревает нечистую игру?
– Конечно, нет. Повторяю, я профессионал!
– Профессионал, – согласился я. – Вам просто не нравятся психотерапевты. Шайка шарлатанов, которые обещают помочь, но у них ничего не получается.
Ее голова дернулась назад. Чепчик опять затанцевал на волосах, и Вики быстро поддержала его рукой.
– Вы не знаете меня, – проговорила она. – Вы ничего обо мне не знаете.
– Это правда, – соврал я. – И это стало проблемой для Кэсси.
– Просто смешно, что...
– Ваше поведение начинает мешать ее лечению, Вики. Давайте больше не будем обсуждать это здесь. Пройдем туда, – Я указал на подсобку, расположенную за медицинским постом.
Вики уперла руки в бока:
– Зачем?
– Затем, чтобы все обсудить.
– Вы не имеете права.
– В общем-то имею. И только благодаря моему доброму отношению вы все еще занимаетесь этой пациенткой. Доктор Ивз восхищается вашим мастерством, но ваше поведение начинает действовать и на ее нервы.
– Да?
Я поднял телефонную трубку:
– Позвоните ей.
Вики шумно втянула воздух. Потрогала чепчик. Облизала губы.
– Что вам от меня нужно? – В голосе послышались ноющие нотки.
– Не здесь, – сказал я. – Там, в той комнате. Вики. Прошу.
Она начала протестовать. Но слова застряли в горле. Губы задрожали. Она подняла руку, чтобы прикрыть их:
– Давайте просто забудем об этом, – предложила она. – Я прошу прощения. Хорошо?
Ее глаза были полны страха. Вспомнив, при каких обстоятельствах она в последний раз видела своего сына, и чувствуя себя полной дрянью, я покачал головой.
– Больше никаких ссор, – умоляла она. – Обещаю. Честное слово. Вы правы. Мне действительно не стоило лезть не в свое дело. Это все потому, что я беспокоюсь о ней так же, как и вы. Я буду вести себя хорошо. Простите. Больше это не повторится...
– Прошу вас, Вики. – Я указал на подсобку.
– ...Я клянусь. Прошу вас, сделайте мне некоторое снисхождение.
Я настаивал на своем.
Она двинулась ко мне, сжала руки в кулаки, будто готовилась нанести удар. Затем опустила руки, внезапно повернулась и направилась в комнатку. Шла она медленно, с опущенными плечами, едва переставляя ноги.
Там стояли кофейный столик, оранжевый диван и кресло под стать дивану. На столике – телефон рядом с выключенной кофеваркой, которой, видимо, не пользовались и давно не мыли. Над большим плакатом, на котором было написано: «Медсестры, выполняйте свою работу с нежностью и любовью», висели календари с кошками и щенками.
Я закрыл дверь и сел на диван.
– Это подло, – неуверенно сказала Вики. – Вы не имеете права – я позвоню доктору Ивз.
Я поднял трубку, связался с оператором и попросил ее разыскать Стефани.
– Подождите, – проговорила Вики. – Не надо.
Я отменил заказ и повесил трубку. Вики немного потопталась и в конце концов, постоянно поправляя чепчик, опустилась в кресло. Я заметил то, что никогда раньше не видел: крошечную маргаритку, нарисованную лаком для ногтей на ее новом пропуске прямо над фотографией. Лак начал облупливаться, и цветок казался разорванным на клочки.
Вики сложила руки на обширных коленях. На ее лице появилось странное выражение – как у заключенного, которому только что прочитали приговор.