Дьявольский вальс
Шрифт:
– У меня много работы, – пыталась объяснить она. – Мне еще нужно сменить простыни, проверить, чтобы в диетическом отделе столовой повара получили правильный заказ на обед.
– Насчет той сестры из Нью-Джерси, – начал я. – Почему вы заговорили о ней?
– Вы все не можете забыть об этом?
Я молча ждал.
– Ничего особенного в этом нет, – оправдывалась она. – Я уже сказала вам, что есть такая книга и я ее прочла. Вот и все. Я не люблю читать о подобных вещах, но кто-то дал мне эту книгу, и я ее прочла. Понятно?
Вики улыбнулась, но внезапно ее глаза наполнились слезами. Она вскинула руки, пытаясь вытереть слезы пальцами. Я оглядел комнату. Бумажных салфеток нигде не видно. Мой носовой платок был чистым, и я предложил его женщине.
Она взглянула на него и не взяла. Ее лицо все еще оставалось мокрым, в густом слое наложенной на лицо косметики тушь пролагала борозды, похожие на следы от кошачьих когтей.
– Кто вам дал эту книгу?
Лицо медсестры будто отяжелело от боли. Я чувствовал себя так, будто пырнул ее ножом.
– Это не имело никакого отношения к Кэсси. Поверьте.
– Хорошо. А что именно делала эта медсестра?
– Она травила младенцев – при помощи лидокаина. Но она не была настоящей медсестрой. Сестры любят детей. Настоящие медсестры. – Ее взгляд упал на плакат, и она вновь зарыдала.
Когда женщина немного пришла в себя, я вновь предложил ей носовой платок. Она притворилась, что не заметила его.
– Что вы от меня хотите?
– Немного честности...
– По поводу чего?
– По поводу вашего враждебного отношения ко мне...
– Я уже попросила извинения.
– Мне не нужны извинения, Вики. Дело не в моих амбициях, и нам необязательно быть приятелями и болтать о всякой ерунде. Но мы обязательно должны понимать друг друга, чтобы заботиться о выздоровлении Кэсси. А ваше поведение мешает мне.
– Я не согла...
– Это так, Вики. И я знаю, что причина не может заключаться в том, что я сказал или сделал что-то не так, как нужно, потому что вы были настроены враждебно еще до того, как я успел открыть рот. Поэтому очевидно, что вы настроены вообще против психологов, и я подозреваю, что они не смогли в чем-то помочь вам или плохо обошлись с вами.
– Чем вы сейчас занимаетесь? Пытаетесь проанализировать меня?
– Если мне это понадобится, да.
– Это нечестно.
– Если вы желаете продолжать работать с этим пациентом, давайте поговорим начистоту. И без того случай слишком сложен. С каждым разом, когда Кэсси поступает в больницу, здоровье ее все ухудшается и ухудшается, и никто не знает, что за чертовщина с ней творится. Еще несколько припадков, подобных тому, что вы видели, и может возникнуть угроза серьезного повреждения мозга. Мы не можем позволить себе отвлекаться на всякое междоусобное дерьмо.
Ее губы задрожали и надулись.
– Нет никакой необходимости ругаться.
– Простите. Что вы еще имеете против меня, не считая моего грязного языка?
– Ничего.
– Чепуха, Вики.
– На самом деле ничего...
– Вам не нравятся психологи, – проговорил я, – и моя интуиция подсказывает мне, что на то есть основательная причина.
Она откинулась на спинку кресла:
– Да?
Я кивнул:
– Сейчас развелась масса неквалифицированных психологов, с удовольствием забирающих ваши деньги и ничего не дающих взамен. По счастью, я не отношусь к таковым, но и не ожидаю, что вы поверите мне на слово.
Вики сжала губы. Затем расслабилась. Над верхней губой остались складки. Измученное лицо было покрыто подтеками туши и размазанной косметикой. Я чувствовал себя Великим Инквизитором.
– С другой стороны, – продолжал я, – может быть, вы настроены именно против меня – что-то вроде собственнического чувства по отношению к Кэсси, ваше желание быть главным лицом в этом запутанном случае.
– Дело вовсе не в этом!
– А в чем же, Вики?
Она не ответила. Опустила глаза на свои руки. Ногтем попыталась отодвинуть кожу в лунке пальца. На лице ее отсутствовало какое-либо выражение, но слезы не прекращались.
– Почему бы не высказать мне все откровенно и не покончить с этим? – предложил я. – Если проблема не имеет отношения к Кэсси, то ваши слова не покинут пределов этой комнаты.
Вики шмыгнула носом и ущипнула за его кончик.
Я придвинулся к ней и продолжил более мягким тоном:
– Послушайте, никакой необходимости в соперничестве нет. Я вовсе не стараюсь в чем-то вас разоблачить. Я просто хочу нормализовать ситуацию – найти настоящий путь к перемирию.
– Не покинут пределов этой комнаты, да? – На ее губах вновь заиграла самодовольная улыбка. – Я уже слышала об этом раньше.
Наши взгляды встретились. Она заморгала. Я не дрогнул.
Внезапно ее руки взлетели вверх. Сорвав с головы чепчик, она швырнула его в дальний угол комнаты, и он упал на пол. Вики начала было подниматься, но передумала.
– Пропадите вы пропадом! – прошипела она. Бывшая прическа напоминала теперь воронье гнездо.
Я свернул носовой платок и положил его к себе на колено. Такой опрятный парень, этот Инквизитор.
Вики зажала виски между ладонями.
Я поднялся и положил руку ей на плечо, ожидая, что она сбросит ее. Но она этого не сделала.
– Прошу прощения, – проговорил я.
Женщина зарыдала и начала свой рассказ, а мне ничего не оставалось, как выслушать ее.
Она рассказала не все. Вскрывала старые раны, но старалась при этом сохранить некоторое достоинство.
Реджи со своими преступными наклонностями превратился в «живого мальчика, испытывающего трудности в учебе».
«Он был достаточно способным, но просто не мог найти что-нибудь по душе, поэтому был очень рассеянным».
Мальчик рос и превращался в «беспокойного» молодого человека, который, «наверное, просто не мог найти своего места».