Дьявольский вальс
Шрифт:
– Думаю, да.
Он широко улыбнулся. Очень неровные желтые зубы.
– Но пока, я надеюсь, мне можно беседовать с вами? – продолжал он.
– Конечно.
Мистер Джонс уставился на мое лицо, изучая его со смесью интереса и скептицизма, как будто перед ним был квартальный отчет.
– Я просто делаю предположение: никто всерьез не задумывается о том, что проблемы Кэсси заключены в ее головке, потому что это выглядит просто смешно.
Пауза. Оценивает, попал ли в точку. Надежда на намек без слов?
Я заставил себя даже не пошевелиться.
Он продолжал:
– Итак, единственное, что я еще могу предположить, пытаясь объяснить ваше вмешательство в лечение девочки, будто кто-то думает, что есть какие-то сомнения в Синди или Чипе. Но это просто смешно.
Он откинулся на спинку стула, продолжая изучать меня. На его лице появилось торжествующее выражение. Я был уверен, что даже не сморгнул. Интересно, он что-то заметил или просто хитрит?
– Психиатров приглашают не только анализировать поведение больных, Чак, – возразил я. – Мы также оказываем поддержку людям, которые находятся в стрессовых ситуациях.
– Исполняете роль наемного друга, а? – Он снова подергал себя за кончик носа, встал, улыбнулся: – Ну что ж. Тогда будьте хорошим другом. Они хорошие ребята. Все трое.
22
Покидая больницу, я пытался определить, что именно хотел узнать Джонс и получил ли он от меня интересующую его информацию.
Хотел повидаться со мной, как обеспокоенный дедушка?
У Чипа и Синди нет от меня секретов.
Однако Чип и Синди не побеспокоились сообщить ему, что Кэсси выписывают. С каждой новой встречей с молодыми родителями я убеждался все больше и больше, что его избегают. Его имя не было упомянуто ни разу.
Крепко сбитый коротышка весь был в бизнесе – даже за те несколько минут, что мы провели вместе, он умудрился смешать семейные дела с больничными.
Он ни минуты не потратил на спор, ни разу не попытался изменить мое мнение.
Вместо этого предпочел придавать разговору нужную ему форму.
Даже место встречи было выбрано с расчетом. Столовая, которую он когда-то закрыл, а теперь рассматривает как собственную кухню. Взял закуску для себя, но мне не предложил.
Размахивал связкой ключей, чтобы дать мне понять, что он может открыть любую дверь в больнице. Хвастался этим, но намекал, что он слишком щепетилен, чтобы захватить себе помещение для кабинета.
В открытую заговорил о моей предполагаемой враждебности к человеку, уничтожившему психиатрическое отделение, а затем пытался нейтрализовать меня, упомянув о взятке, но сделал это настолько тонко, что это могло сойти за стихийно возникший разговор.
Надеюсь, в один прекрасный день мы сможем создать хорошее, солидное отделение. Пригласим лучших специалистов... Как бы вы посмотрели на то, чтобы вернуться?
Лишь только я отклонил такую возможность, он немедленно отступил. Выразил одобрение моему здравому смыслу, затем воспользовался им же, чтобы подкрепить свою точку зрения.
Будь он фермером-свиноводом, то ухитрился бы использовать в своих интересах даже визг свиней.
Итак, я убедил себя, что, хотя наша встреча и произошла случайно и ничего бы не было, не столкнись мы лицом к лицу в вестибюле, мистер Джонс вскоре все равно устроил бы такое свидание.
Я был слишком мелкой сошкой для одного из руководителей клиники, поэтому вряд ли его заботило, что я думаю о нем.
За исключением того, какое это имело отношение к Кэсси, Чипу и Синди.
Желание выведать, что я узнал о его семье.
А это означает, что, вероятно, у него есть что скрывать и он не знает, обнаружил ли я его секрет.
Я задумался о беспокойстве Синди. Люди, должно быть, считают, что я сошла с ума.
Была ли в ее прошлом какая-то ошибка?
Вся семья опасается психологических исследований?
Если так, если они стремятся избежать наблюдения психотерапевтов, то что может быть лучше клиники, где нет психиатрического отделения?
Еще одна причина не переводить Кэсси в другую больницу.
Но вдруг Стефани все испортила, пригласив частно практикующего врача.
Я помню удивление Пламба, когда Стеф сказала ему, кто я такой.
Теперь его босс проверил меня лично.
Придает нужную ему форму и отливает. Рисует картину жизни Чипа и Синди в розовом свете.
Особенно Чипа. Я заметил, что Джонс очень мало коснулся Синди.
Отцовская гордость? Или попытка отвлечь мое внимание от невестки, потому что чем меньше сказано о ней, тем лучше?
Я остановился перед красным сигналом светофора на пересечении бульвара Сансет и Ла-Бреа.
Мои пальцы плотно сжимали руль. Я проехал пару миль, даже не заметив этого.
Когда я вернулся домой, настроение у меня было хуже некуда, и слава Богу, что Робин отсутствовала и ей не пришлось иметь с ним дело.
Оператор на моей телефонной подстанции сказала:
– Ничего нет, доктор Делавэр. Приятно, не правда ли?
– Это точно.
Мы пожелали друг другу приятно провести остаток дня.
Не в состоянии выбросить Эшмора и Дон Херберт из головы, я направился к университету, въехал на его территорию с северной стороны и устремился на юг, к медицинскому центру.
На стенах коридора, ведущего к биомедицинской библиотеке, была размещена новая экспозиция по истории лечения пиявками – средневековые гравюры и восковые модели пациентов, на которых пировали растягивающиеся кровососы. Главный читальный зал будет открыт в течение еще двух часов. Библиотекарь, приятная блондинка, сидела за столом выдачи книг.
Я просмотрел медицинский справочник за последние десять лет в поисках статей Эшмора и Херберт и обнаружил четыре написанные им статьи. Все четыре опубликованы за последнее десятилетие. Первая статья появилась в бюллетене Всемирной организации здравоохранения – тезисы Эшмора, основанные на собственном опыте исследования инфекционных болезней на юге Судана. В работе подчеркивалось, как трудно проводить научные изыскания в раздираемой войной стране. Стиль статьи был сдержанным, но все же сквозь строки просачивался гнев ученого.