Дым и зеркала
Шрифт:
В книгах был Вечный Воитель, а у каждого воителя — верный спутник. Спутником Элрика был весельчак Мунглум, который не давал принцу впадать в меланхолию и депрессию.
Еще там были разные миры, мерцающие и магические. Нейтральные сущности, боги Хаоса и боги Порядка. Там были древние расы, высокие бледные эльфы, и новые королевства, где жили такие, как он, Ричард. Глупые, скучные, обыкновенные люди.
Порой он надеялся, что Элрик обретет мир без помощи черного меча, но так не получалось. Они должны были оставаться вместе, бледный принц и его черный меч.
Едва меч вынимали из ножен, как он жаждал крови, стремился вонзиться в трепещущую плоть. А потом выпивал из жертвы душу и питал его или ее энергией немощную оболочку Элрика.
Ричарда стали одолевать сексуальные фантазии; ему даже приснилось, как он занимался сексом с девушкой. Как раз перед пробуждением ему привиделось, на что это похоже, когда испытывают оргазм, и это было сильнейшее и необыкновенное чувство, это была любовь, исходившая прямо из сердца; вот что это было в его сне.
Чувство глубокого, всепоглощающего духовного счастья.
Ничто из того, что он позднее испытал, не могло с ним сравниться.
Ничто даже отдаленно его не напоминало.
Ричард решил, что Карл Глогауэр из «Се человек» совсем не таков, как Карл Глогауэр в «Завтраке в развалинах»; и все же, когда читал «Завтрак…» на хорах в школьной часовне, он испытывал странное, нечестивое удовольствие. Но пока он делал это втайне, никого, похоже, это не беспокоило.
Он был мальчиком с книгой. Ныне и всегда.
Голова его пухла от религий: уикенд он отныне посвящал запутанным иудейским правилам и их изложению; утро будней проводил в пахнущей деревом торжественно-разноцветной от витражей англиканской церкви; ночи же принадлежали его собственной религии, той, что он придумал сам для себя, странному разноцветному пантеону, в котором боги Хаоса (Ариох, Ксомбарг и другие) похлопывали по плечу Призрачного незнакомца из комиксов и Сэма, будду-трикстера из «Князя света» Желязны, и вампиров, и говорящих котов и огров, и всех существ из цветных волшебных сказок Лэнга [76] : в этих сказках мифы всех мифологий существовали одновременно в волшебной анархии веры.
76
Эндрю Лэнг (1844–1912) — шотландский писатель, переводчик, историк, этнограф. Перевел «Илиаду», «Одиссею». Издававшиеся им сборники волшебных сказок Великобритании пользовались огромной популярностью.
Правда, в конце концов он отказался (надо признать, не без сожаления) от веры в Нарнию. С шести лет, половину жизни, он свято в нее верил, пока в прошлом году чуть ли не в сотый раз перечел «Покорителя Зари» [77] , и ему не пришло в голову, что превращение противного Юстаса Гадли в дракона и последующее обращение в веру в азиатского льва ужасно похоже на обращение святого Павла на пути в Дамаск, если принять его внезапную слепоту за дракона…
И едва это пришло ему в голову, Ричард стал чуть ли не на каждой странице находить аналогии, которых было слишком много, чтобы считать это простым совпадением.
77
«Покоритель Зари» (1952) — третья книга «Хроник Нарнии» Клайва Стейплза Льюиса (1898–1963).
Он с грустью отложил книги про Нарнию, удостоверясь, что это простая аллегория; автор (которому он доверял) пытался незаметно что-то ему подсунуть. Такое же отвращение у него возникло к историям профессора Челленджера, когда этот старик с бычьей шеей обратился к спиритизму [78] . Это не означало, что Ричарду сложно было поверить в привидения, в которых он верил без сомнений и колебаний, как и во все на свете, но Конан Дойл проповедовал, и это читалось между строк. Ричард был юн и по-своему наивен, и ему казалось, что писателям нужно доверять, а у историй не должно быть второго дна.
78
Профессор Челленджер — персонаж романов Конан Дойла «Затерянный мир», «Отравленный пояс», «Когда Земля вскрикнула» и др. В романе «Страна туманов» профессор, прежде резко негативно оценивавший спиритизм, стал горячим сторонником этого течения.
Зато истории про Элрика были честными. В них ничто не сокрыто: Элрик, чахлый принц исчезнувшей расы, снедаемый жалостью к себе, сжимал свой двуручный меч с черным клинком, алкавшим жизни, пожиравшим души и отдававшим их силу этому проклятому бессильному принцу-альбиносу.
Ричард читал и перечитывал истории про Элрика и испытывал удовольствие всякий раз, когда меч погружался в плоть врага, и даже сочувствовал Элрику, когда тот принимал силу от своего меча, как наркоман в триллере с мягкой обложкой принимал свежую дозу героина.
Ричард опасался, что люди из «Мейфлауэр букс» однажды явятся за своими двадцатью пятью центами. И больше не осмеливался покупать книги по почте.
У Джи Би Си МакБрайда была своя тайна.
— Только не говори никому.
— Ладно.
Ричарду не сложно было хранить чужие тайны. Позднее он понял, что был тогда ходячим кладбищем старых тайн, даже тех, о которых его конфиденты сами давно позабыли.
Они шли, положив руки друг другу на плечи, к деревьям позади школы.
В этой куще Ричарда уже одарили одной тайной: именно здесь трое его школьных друзей встречались с деревенскими девчонками и, как они говорили, показывали друг другу свои гениталии.
— Я не могу открыть, кто мне это рассказал.
— Ладно, — сказал Ричард.
— Но это правда. И это страшная тайна.
— Отлично.
С некоторых пор МакБрайд довольно много времени проводил у школьного священника мистера Эликида.
— Короче, у каждого человека два ангела. Одного дает Господь, другого — сатана. Когда тебя вводят в транс, над тобой довлеет сатанинский ангел. Также и доски для спиритических сеансов. Это ангел сатаны. Но ты можешь молиться, чтобы ангел Господень говорил через тебя. А истинное просветление наступает только тогда, когда ты можешь говорить со своим ангелом. И он посвящает тебя в тайны.
Грею впервые пришло в голову, что у англиканской церкви тоже есть своя эзотерика и своя тайная кабала.
Второй мальчик моргнул по-совиному.
— Ты не должен это никому говорить. У меня будут неприятности, если узнают, что я все тебе рассказал.
— Конечно.
Они помолчали.
— Ты когда-нибудь дергал взрослого за член? — спросил МакБрайд.
— Нет. — Собственная тайна Ричарда заключалась в том, что он еще даже не начал мастурбировать. Все его друзья постоянно этим занимались, поодиночке, парами или в группах. А он был на год моложе и никак не мог понять, почему вокруг этого такой ажиотаж; сама мысль об этом была ему неприятна.