Дым и зеркала
Шрифт:
V.
Архиепископ, ссутулившись, смотрит на сизый налет на карнизах Святого Петра, маленький, словно птичка, блестящий, бормочет ввод/вывод, ввод/вывод, ввод/вывод. Уже почти шесть, пик торговли украденными снами и расширенной памятью, прямо внизу, на паперти. Протягиваю кувшин. Он берет осторожно, уходит в тень собора. А когда возвращается — вновь полон кувшин. Я пытаюсь шутить: «Святость с гарантией?» Тот чертит на запотевшем кувшине: ВИЗВИГ — «режим полного соответствия» — не улыбнувшись в ответ. (Визг вига. Виски свинг.) Кашляет молочно-серой мокротой, сплевывает на ступени. То, что в кувшине, выглядит свято, но никогда ведь не знаешь наверняка, если только ты не привидение и не сирена, возникающие из телефонной трубки, после длинного гудка, в ответ на заклинание «Неправильно набран номер»; только тогда и скажешь, свято или нет. До этого мне доводилось бросать телефоны в корзину, смотреть, как нечто обретает форму, пускает пузыри и шипит, когда на него попадает святая вода: очищуся и обелюся, последнее причастие. Однажды днем целая вереница попалась в ловушку моего телефона: я скопировал их на диск. Хотите? Видите, скидки на все. Священник небрит, и его трясет. Подрясник закапан вином и тепла не дает. Я же даю ему денег. (Немного. В конце концов, это всего лишь вода, а некоторые создания столь глупы, готовы растечься слизью, господи, стоит их сбрызнуть «Перрье», и при этом скулят: О, мое зло, мое прекрасное зло! ) Старый священник прячет в карман монету, дает мне в награду крошек пакет, на ступени садится, руками себя обхватив, и мне нужно что-то сказать ему перед уходом. Слушайте, говорю я, ведь это не ваша ошибка. Много пользователей у системы. Вы не обязаны были знать. Если б молитвы собрать было в сеть, и программа была в порядке, и столь же надежными были ваши союзники… «То, что вы видите, — бормочет он безутешно, — То, что вы видите, то и получите». Крошит облатку, бросает ее голубям, поймать не пытается даже самую неловкую птицу. В холодные войны нельзя безнадежно проигрывать. Пора мне домой.VI.
Десятичасовые новости. С вами Абель Драггер:VII.
Краем глаза заметил в углу движение. Мышь? В общем, что-то вроде того.VIII.
Пора ложиться. Кормлю голубей, раздеваюсь. Наблюдаю загрузку с сайта суккуба, может, вызвать кого-нибудь (из общественного домена, со сводницами и бодами, условно-бесплатно, много платить не придется, даже защищенных от скачивания можно копировать и передавать, все имеет цену, как каждый из нас). Софты: для дали, для близи, для боли, для слизи, для тьмы, черноты и кошмаров… У телефона призывно модем глазом мигает. Пускай, в наше время доверия нет никому. Когда загружаете что-то, черт знает, откуда и кто последний скачал. Ну а вы что? Вы-то вируса не боитесь? Даже с лучшей защитой файлы бьют, и с наилучшей — тоже. Слышно, на кухне клюются и топчутся голуби, и снятся им печи алхимика, нож леворучный и зеркала. Весь пол моего кабинета в пятнах их крови. Один засыпаю. Один я, один вижу сны.IX.
Видимо, ночью проснулся, внезапно что-то поняв, потянувшись, записал кое-как на счете свое откровение, обретенное вдруг, предчувствуя: утром оно обернется банальностью; зная, что магия — дело ночное; вспоминая, как все это было тогда… Из откровенья выходит трюизм, например: Все было проще, пока мы компами не обзавелись.X.
Просыпаясь и даже во сне я слышу дикие шабаши, ветр завывает, пленка гудит, и музыка лязгает неживая; ведьмы на бластерах мчатся к луне, тела их сверкают в пространстве безжизненном. Никому не приходится платить за вход, каждый позаботился о том заранее, детские косточки с застрявшим жиром; это дебет, регламент, и я вижу, или мне кажется, давешнего знакомца, а они выстраиваются в очередь, целовать его в зад, дьявола давайте лизнем, ребята, холодное семя, а он, обернувшись: «Дверь открывается — дверь закрывается, полагаю, вы всем довольны? Делаем, что можем, каждый имеет право на честный пенни; все мы банкроты, все безработные, но мы стараемся, свистом деньгу выживаем, вот в чем наш бизнес. Торговля с лотка — не грабеж. Утро вторника, сэр, — с голубями, ведь так?» Я киваю, задергиваю занавески. Письма с рекламой повсюду. Они вас достанут, так или иначе, они вас достанут; однажды я сяду в мой поезд подземный, бесплатно, а пропуском будут слова: «Это ад, я туда не хочу», — и снова все станет как было. Он приползет за мной черным драконом сквозь темный туннель.Сметающий сны
Когда все сны уже пересмотрены, и вы пробуждаетесь, покинув мир славы и безумия ради скучной рутины будней, сквозь обломки оставленных только что иллюзий бредет сметающий сны.
Кто знает, кем он был при жизни? Если конечно, он жил. Можно не сомневаться, что сам он не станет отвечать на ваши вопросы. Он немногословен, а голос его груб и сер, и когда говорит, речь идет в основном о погоде и шансах на победу известных спортивных команд. К тому же он презирает тех, кто не таков, как он, то есть всех.
Когда просыпаетесь, он приходит и стирает из вашей памяти королевства и замки, ангелов и сов, горы и океаны. Он сметает похоть и любовь, любовников и мудрецов, знающих, что они не бабочки, мясоцветы, бег оленя и тонущую «Лузитанию» [81] . Он сметает все, что осталось в ваших снах, жизнь, что вы примерили, глаза, какими вы смотрели, экзаменационный лист, который так и не нашли. Одно за другим он стирает все напрочь: женщину, вонзившую острые зубы прямо вам в лицо; лесных монахинь; мертвую руку, всплывшую в прохладной воде ванны; алых червей, что копошились в вашей груди, когда вы распахнули рубаху.
81
… мудрецов, знающих, что они не бабочки. Однажды Чжуан-цзы приснилось, что он бабочка, счастливая бабочка, достигшая исполнения желаний, которая не знает, что она Чжуан-цзы. Проснувшись, он не мог решить, Чжуан-цзы ли он, видевший во сне, что он бабочка, или же бабочка, которой снится, что она Чжуан-цзы. (Чжуан-цзы — китайский мудрец, 389–286 г. до н. э., эпоха Борющихся царств.)
Мясоцветы (Flowers of meat) — хищные растения с болотистой планеты Дагоба, убежища магистра джедаев Йоды в фантастической саге Джорджа Лукаса «Звездные войны».
«Лузитания » (Lusitania) — британский пассажирский лайнер, торпедированный немецкой субмариной 7 мая 1915 года и затонувший у берегов Ирландии. На борту было 1958 человек, 1198 из них погибли в течение 18 минут. Потопление «Лузитании» настроило общественное мнение многих стран против Германии и способствовало вступлению США в Первую мировую войну.
Он все сметает, все, что вы оставили в ваших снах. А потом сжигает, чтобы освободить место для завтрашних снов.
Если увидите, обращайтесь с ним хорошо. Будьте вежливы и не задавайте вопросов. Приветствуйте победу его команд, сочувствуйте их поражениям и соглашайтесь с его прогнозом погоды. Отдавайте ему должное, какого он ожидает.
Ведь есть люди, к которым он уже не приходит, сметающий сны, со своими самокрутками и тату с драконом.
Вы видели этих людей. У них подергиваются губы, а глаза смотрят не мигая, и они лепечут, и ноют, и хнычут. Некоторые бродят по городам в рванине, со своим жалким скарбом. Иные же заперты в темноте, в местах, где больше не смогут вредить себе и другим. Они не безумны, то есть потеря здравомыслия — не самая значительная их проблема. Это хуже безумия. Если позволите, они вам скажут: они — те, кто проживает каждый свой день на обломках снов.
А если сметающий сны вас оставит, он уже никогда не вернется.
Чужие члены
ВЕНЕРИЧЕСКОЕ ЗАБОЛЕВАНИЕ является следствием порочной связи. К опасным ограническим поражениям, проистекающим из такой связи, в частности, относится многие годы преследующий заболевшего страх по поводу урона, причиненного здоровью, и риск передать болезнь через кровь невинному потомству, — воистину ужасные переживания, столь тяжелые, что такое заболевание относят к тем, каковые должны без промедления подвергаться специальному врачебному вмешательству.
Саймон Пауэрс не любил секс. Не до такой степени.
Он не любил, когда в постели, кроме него, был кто-то еще; он догадывался, что слишком быстро кончает; и каждый раз ему было неприятно, что его действия каким-то образом оценивают, как при тесте на вождение или зачете по практике.
Когда учился в колледже, он несколько раз совокуплялся, и еще такое случилось однажды, три года спустя, после новогодней вечеринки. Вот, собственно, все, и что до Саймона, то он старался держаться от этого подальше.
Однажды в офисе, в момент безделья, ему пришло в голову, что он хотел бы жить во времена королевы Виктории, когда хорошо воспитанные женщины были в спальне просто куклами для сексуальных утех: расшнуровывающими корсеты, приспускающими нижние юбки (обнажая розово-белую плоть), укладывающимися на спину и терпящими унижение полового акта, — ведь им и в голову не приходило искать в том унижении удовольствий.
Эту фантазию он отложил на потом, для мастурбации.
Мастурбировал Саймон много. Каждую ночь, а если не мог заснуть, то и по нескольку раз за ночь. Он делал это долго или быстро, а то и с перерывами, — ровно так, как ему хотелось. И мысленно всех их поимел. Звезд кино и телевидения; женщин из офиса; одноклассниц; обнаженных моделей, надувающих губки с помятых страниц «Фиесты»; безликих, закованных в цепи рабов; загорелых мальчиков с телами греческих богов…
Каждую ночь они выставляли перед ним напоказ свои прелести.
Так было надежнее.
Мысленно.
И в конце концов засыпал, в удобстве и безопасности мира, который был ему подвластен, и ему ничего не снилось. Во всяком случае, наутро он своих снов не помнил.
В тот день его разбудило радио («Двести убитых и, как полагают, множество раненых; а сейчас с вами Джек с прогнозом погоды и пробками на дорогах…»), медленно поднялся и проковылял в ванную с переполненным мочевым пузырем.