Дым и зеркала
Шрифт:
Он поспешил к машине. Металлическая ручка дверцы обожгла пальцы; мотор работал на холостом ходу.
Он забрался в машину.
— Я купил две, — сказал он.
В машине царила приятная прохлада от кондиционера.
— Пристегнись, — сказала Джейнис. — Тебе следует научиться водить, как это здесь принято, — наконец оторвалась она от журнала.
— Непременно, — ответил он. — Со временем.
Реган боялся водить машину в Америке: это было все равно что ездить в зазеркалье.
Они больше не разговаривали, и Реган прочел инструкцию на обратной стороне коробки. Там было написано, что главное достоинство такого типа ловушки заключается в том, что вам нет необходимости видеть мышь, прикасаться к
Когда они доехали до дома, он достал из коробок ловушки, положил в одну немного арахисового масла, засунув как можно дальше, а в другую — кусочек шоколада и установил на полу кладовки, одну у стены, вторую возле отверстия, через которое мышь, очевидно, сюда проникала.
Это были обычные западни: с одного конца дверца, с другого — стена.
В постели Реган потянулся и дотронулся до грудей спящей Джейнис; мягко, чтобы не разбудить. Они ощутимо налились. Жаль, что большая грудь его не возбуждает. Он поймал себя на том, что задумался, каково это — сосать грудь кормящей женщины. Ему представилось, что это должно быть сладко, но не больше того.
Джейнис крепко спала и все же придвинулась в ответ.
Он, наоборот, отодвинулся; лежа в темноте, пытался вспомнить, что нужно сделать, чтобы уснуть, стараясь перебрать все варианты. Было слишком жарко и душно. Когда они жили в Бейлинге, он засыпал мгновенно, он это точно помнил.
В саду раздался резкий крик. Джейнис шевельнулась и откатилась от него. Очень похоже на человеческий голос. Когда лисице больно, она может кричать, как маленький ребенок, Регану доводилось слышать такое, очень давно. Или, возможно, кошка. Или какая-то ночная птица.
Так или иначе, ночью умерло какое-то существо. Он в том не сомневался.
На следующее утро Реган обнаружил, что одна ловушка захлопнулась, но когда осторожно открыл ее, внутри было пусто. Кусочек шоколада кто-то надкусил. Он вновь придвинул ее к стене.
Джейнис тихо плакала в гостиной. Реган остановился рядом; она протянула руку, и он крепко ее сжал. Пальцы у нее были холодные. Она еще с ночи не переоделась, и косметики на ней не было.
Позже она позвонила по телефону.
Незадолго до полудня Реган получил с экспресс-почтой посылку с дюжиной дискет, с цифрами, которые должен был проверить, и рассортировать, и классифицировать.
До шести он сидел за компьютером, с маленьким металлическим вентилятором, который трещал, и дребезжал, и гонял по кругу горячий воздух.
В тот вечер, когда готовил, он включил радио.
«… говорится в моей книге. О чем либералы не хотят ставить нас в известность». Голос был высоким, заносчивым и нервным.
«Мда. Кое во что из этого, ну, типа, трудно поверить», — поддержал ведущий: глубокий голос, успокаивающий и приятный.
«Ну конечно трудно поверить! Потому что это противоречит тому, в чем они хотят нас убедить. Эти либералы и гмо-сексуалисты в масс-медиа, они не дают нам узнать правду».
«Что ж, дружище, это всем известно. А мы снова выйдем в эфир сразу после песни».
Песня была в стиле кантри. Реган обычно слушал местную национальную общественную радиостанцию; иногда там передавали новости зарубежного вещания Би-би-си. Видимо, кто-то перенастроил радио, предположил Реган, хоть и не мог себе представить, кто.
Он взял острый нож и, слушая песню, разделывал куриную грудку, аккуратно нарезая ее на готовые к жарке розовые кусочки.
Чье-то сердце было разбито; у кого-то прошла любовь. Песня закончилась.
«Проблема в том, что никто поначалу не верит. Но у меня есть документы. Фотографии . Прочтите мою книгу. Вы все поймете. Это — нечестивый союз, я имею в виду именно то, что говорю: нечестивый, между так называемым лобби независимых, медицинским сообществом, и гмо-сексуалистами. Гмо-сексуалистам нужны эти убийства, ведь в результате получаются дети, которых используют в качестве подручного материала, чтобы найти средство от СПИДа.
То есть эти либералы говорят о злодеяниях нацистов , но то, что делали нацисты , не идет ни в какое сравнение с тем, что делают они , в эту самую минуту. Они берут эмбрион человека и вживляют маленькой мышке, чтобы получить человеко-мышь, гибрид, пригодный для их экспериментов. И этому гибриду делают инъекцию СПИДа…
Реган обнаружил, что думает о стене из вырванных глаз у доктора Менгеле [84] . Голубых, карих, ореховых…
— Блин! — Он порезал палец. Сунув в рот, прикусил, чтобы остановить кровь, побежал в ванную и принялся искать бактерицидный пластырь.
— Ты помнишь, что завтра мне нужно будет отлучиться около десяти? — У него за спиной стояла Джейнис. Он смотрел в ее голубые глаза через зеркало ванной. Она казалась спокойной.
— Прекрасно. — Он заклеил пластырем ранку и обернулся к ней.
84
Доктор Йозеф Менделе (1911–1979), «доктор Смерть». Немецкий врач, проводивший опыты на узниках Освенцима во время Второй мировой войны. Доктор Менделе сам отбирал для своих опытов узников и по своему усмотрению отправлял людей в газовые камеры. В своих «опытах» отличался изуверской изощренностью. За время своей «работы» в Освенциме отправил на смерть более 40 тысяч человек. Получал различные «препараты» из человеческих органов, в частности, вырывал глаза у детей и хранил их в формалине; отсекал части печени или других жизненно важных органов у живых людей или у только что убитых им самим чудовищным ударом по голове; других своих «пациентов» заражал смертельными болезнями; детям и женщинам делал инъекции препаратов, несовместимых с жизнью, наблюдая их мучительную смерть.
— Сегодня я видела в саду кота, — сказала она. — Большой, серый. Возможно, бездомный.
— Возможно.
— Ты не возвращался к мысли обзавестить кошкой?
— Вроде нет. Еще один повод для переживаний. Я думал, мы договорились: никаких кошек.
Джейнис пожала плечами.
Они вернулись на кухню. Он налил в сковородку масло и зажег газ. А когда сковорода разогрелась, опустил в масло кусочки розовой плоти и стал смотреть, как они меняются, сжимаются и бледнеют.
Рано утром Джейнис сама поехала на автобусную станцию. Нужно было ехать через весь город, и она не сможет вести машину, когда настанет время возвращаться. С собой у нее было пятьсот долларов наличными.
Реган проверил мышеловки. В обеих приманка оказалась нетронутой. От нечего делать слонялся по дому.
Потом позвонил Гвен. В первый раз палец соскользнул, непривычно было набирать столько цифр подряд. В следующий раз получилось.
Гудок, затем ее голос:
— Ассоциация бухгалтеров. Добрый день.
— Гвенни? Это я.
— Реган! Это правда ты?! Я все надеялась, что ты наконец позвонишь. Мне тебя не хватало. — Голос был далеким; трансатлантические гул и потрескивание еще больше ее от него отдаляли.